— Ну ты и жулик, Гуанче!
— В наши времена либо обжулишь ты, либо тебя. Если бы я не был самим собой, то меня бы уже убил виконт де Тегисе или схватили каннибалы на Гаити, я бы погиб в форте Рождества, или меня бы сожрали эти дикари. Я обещал одному человеку, что встречусь с ней в Севилье, и по-прежнему намерен это сделать.
— Ну только не начинай снова про Севилью, я этого не вынесу! — сердито запротестовал старик. — Я сделаю всё, о чем ты просишь. Вырежу огромного коня, сделаю горшки, ожерелья и посуду, сыграю роль жреца. Всё, что угодно! Только не рассказывай больше про виконтессу и Севилью, потому что клянусь, в этом случае тебе придется выпутываться в одиночку.
На следующий день они принесли из леса самый красивый кусок дерева, какой смогли найти, и принялись вытачивать гордую голову коня — точь-в точь такую, как в наборе шахмат, только в пятьдесят раз больше. Они не думали о том, что создают ложного кумира, подсовывая его в качестве божества тупым дикарям затерянного острова; нет, они считали, что совершают благое дело, подарив смысл жизни этим существам, чьим прежним уделом было бездумное существование — жить как безмозглые утки и умереть, как свиньи.
Старый Стружка превзошел сам себя, выточив необычайно красивую фигуру почти двухметровой высоты; больше того, конь умел вращать глазами, шевелить ушами, открывать и закрывать рот и даже пускать дым из ноздрей при помощи искусно замаскированных мехов, что придавало ему сходство с ужасным огнедышащим драконом.
В довершение всего, канарец Сьенфуэгос, сумевший за долгие месяцы плена освоить гортанный и весьма примитивный язык карибов, явился в круглую хижину и объявил колдуну в перьях, что всемогущий Туми, властелин мира, провозгласил его своим наместником на земле, призванным оберегать людей и властвовать над ними.
Старый колдун едва не лишился разума, увидев столь грандиозную работу, какой никто еще не видал по эту сторону океана; ему тут же вспомнились жуткие фигуры, украшавшие носы огромных, летящих над морем кораблей, что не так давно прошли мимо острова.
В благоговейном ужасе он пал ниц перед новым хозяином своей жизни и властелином души, уткнувшись лицом в песок, и торжественно поклялся, что с этой минуты и до последнего вздоха вся его жизнь будет посвящена прославлению великого Туми — Творца Вселенной.
— Ну, дело сделано! — самодовольно заявил канарец, оставив колдуна благоговейно стоящим на коленях перед новым божеством, от которого тот не мог оторваться. — Колдун уже наш, а остальное — вопрос времени, — с этими словами он сердечно похлопал друга по плечу. — Отличная работа, старик! Просто не знаю, что бы я без тебя делал!
