Так что, как ни старались оружейник и Кошак его переубедить, он сильно сомневался, что Колумб не только сможет снова отыскать остров, названный им Эспаньолой, но даже сумеет найти обратный путь в Севилью.
А впрочем, какая разница, если, вернувшись, адмирал не найдет здесь ничего, кроме развалин и трупов?
После этого Сьенфуэгос проспал еще два дня. Проснувшись на третий день на рассвете, он обнаружил, что Синалинга и ребенок исчезли; вместо них стояла большая корзина с фруктами, поверх лежал грубый золотой браслет: по всей видимости, прощальный подарок женщины, с которой Сьенфуэгос все эти месяцы делил горести и радости.
Сьенфуэгос с горечью подумал о том, что остался самым одиноким человеком на планете, оказавшись среди враждебной природы в окружении существ враждебной расы. Наконец, взяв свою шпагу — ту самую, что подарил ему мастер оружейник, и верный, остро заточенный шест, он решился выйти из хижины и пойти взглянуть, что же осталось от форта. Вся его решимость рассыпалась в прах, едва он увидел гниющие останки товарищей, покрытые мириадами мух. Среди них он сразу узнал тела мастера Бенито из Толедо, а также Барбечо, Кандидо Рыжего и Кошака, пригвожденные стрелами к мачте, по-прежнему возвышающейся посреди двора.
От беспорядочной конструкции, которую они с таким трудом возвели из останков погибшего корабля, осталось лишь с полдюжины свай; обе хижины, где жили моряки, исчезли с лица земли, как и амбар, где они хранили припасы. Казалось, гигантский циклоп одним лишь пальцем разрушил хлипкую постройку. На берегу валялись разбитая шлюпка с «Санта-Марии» и маленькая бомбарда; казалось, она спит, устроившись на охапке листьев поваленной пальмы.
Море было спокойно, солнце ласкало спину, ни единый порыв ветра не тревожил листву деревьев, словно вся природа застыла в траурном безмолвии, умерев вместе с людьми.
Это безмолвие нарушало лишь жужжание миллионов мух, да шуршание сотен крабов, объедающих безногое тело, лежащее возле кромки воды. Это жуткое шуршание казалось перешептыванием высокопоставленных сплетников за обедом, наслаждающихся жуткой трапезой.
Сьенфуэгос сел на камень и с горечью оглядел опустевший форт, еще так недавно полный жизни и суеты. Он в ярости задавался вопросом, как отреагирует адмирал Колумб, если когда-нибудь и впрямь вернется и увидит результат своих грязных махинаций.
— Кто-то должен за это ответить, — сказал он себе. — Я никогда этого не забуду, сколько бы лет ни прошло. Столько отважных людей, столько мечтаний — и все это теперь пожирают мухи!
