Два копья уперлись ему в спину, а колдун угрожающе зарычал.
— Я сказал: нет! — твердо повторил Сьенфуэгос.
Одна из карибок подошла еще ближе, резким жестом сорвала с него остатки грязных и драных штанов, и после кратного мига оцепенения по всей группе женщин прокатилась волна шепота и истерических смешков, а украшенный перьями старик нахмурился и что-то хрипло пробубнил.
Три женщины тут же подняли рыжего с земли и поставили его на колени перед девушкой, а еще две снова ткнули копьями, пытаясь силой заставить исполнить предназначение.
Сьенфуэгос взвыл от ярости и попытался освободиться, но на него немедленно обрушился град ударов, из его носа хлынула кровь, а под левым глазом выступил фингал.
Гаитянка снова посмотрела на него и пробормотала на своем языке:
— Давай, а не то тебя кастрируют!
— Что? — переспросил Сьенфуэгос, решив, что не расслышал.
— Если выяснится, что делать детей ты не можешь, тебя кастрируют, чтобы побыстрее толстел.
— Боже милосердный! — обреченно воскликнул пастух. — Не может быть!
— Здесь все возможно, — прозвучал печальный ответ.
Сьенфуэгос ошеломленно застыл, пытаясь свыкнуться с мыслью, что должен вызвать эрекцию на глазах у почти полусотни свидетелей, если желает остаться мужчиной. Он опомнился лишь, когда заметил, что две стражницы принялись грубо возбуждать его, готовя к совокуплению с девушкой, как если бы он был жеребцом или быком, неспособным сделать это самостоятельно.
Его задача состояла в том, чтобы, пристроившись к несчастной девушке сзади, совершить одно из величайших в жизни усилий: отвлечься от окружающей действительности, сосредоточив все внимание на том, чтобы овладеть совершенно не привлекающей его женщиной, но овладеть ей любой ценой.
Несколько минут спустя воцарилось тяжелое молчание, прерываемое лишь стонами боли и наслаждения, издаваемыми юной пленницей, когда огромный пенис канарца проник в ее лоно и начал ритмично двигаться внутри.
Карибки, чьи мужья уже больше пяти месяцев назад вышли в море, ошеломленно молчали, а когда девушка после вздохов испустила долгий вопль наслаждения, упала ничком на землю и стала содрогаться, словно готова умереть от оргазма, многие женщины сами задрожали с ней в унисон.
Сделав свое дело, канарец встал и медленно направился в сторону ближайшего перелеска. Никто ни единым жестом не попытался его остановить.
Отыскав небольшой ручей, он вошел в воду, предоставив мягкому течению медленно смывать грязь, покрывавшую каждый сантиметр его тела.
