– Но я хочу салатовое! – заныла Ванилла. – Я так вижу! Мы такие с Дрюней яркие, как осенние яблоки, а они такие с Перси нежные, как…
– …овощные грядки, – подсказала Бруни, сдерживая смех.
– …весенние посадки! – в один голос с ней сообщил Артазель. – Для молодой привлекательной женщины носить цвета умертвия недопустимо! Для влюбленной – недопустимо вдвойне!
– Я буду в оранжевом! – оскорбилась Ванилла.
– А я не тебя имел в виду! – хихикнул гном и лукаво взглянул на сразу покрасневшую Брунгильду.
– Бруни? – резко развернулась к ней подруга. – Что это значит?
Матушка только головой покачала. Щеки и уши горели так, что можно было и не отвечать.
– Я пыталась тебе рассказать несколько раз… – начала было она, переминаясь с ноги на ногу и напоминая самой себе старшую Гретель, заметившую в трактире знатного посетителя.
– Стоп, жемчужины мои! – вмешался мастер. – Ванилла, романтическую историю ты выслушаешь потом. А пока я предложу несколько тканей, цвет которых будет сочетаться с салатовым. А ты выберешь, какой тебе больше нравится на сестре!
Не успели подруги обменяться и словом, как портной метнулся в соседнюю комнату и притащил оттуда несколько отрезов. То поочередно прикладывая каждый к Бруни, то накручивая их ей на голову наподобие тюрбана, он демонстрировал Ванилле материи, хотя та не переставала хмуриться. Она уже все спланировала, и картинка свадьбы стояла перед глазами, не желая рассеиваться. На ней обе подруги невесты были в салатовом!
– Ну-у-у… – наконец, протянула Старшая Королевская Булочница, – вот этот вроде ничего…
Артазель, накинувший на плечи Бруни отрез цвета топленых сливок, вдруг застыл. А затем закричал, смешно дрыгая ногой:
– Молот яйценосца! То, что нужно! Это будет прекрасное платье!!!
Вдруг успокоившись, он назидательно поднял короткий палец и завершил, обращаясь к Матушке:
– Очень простое! Тебя не надо украшать как майский шест, мой сладкий сахар! Лишь чуть акцентировать внимание на достоинствах! Через два дня обе сюда на примерку!
Бруни вздохнула с облегчением, только когда покинула покои портного. Ванилла все еще казалась расстроенной. В коридоре, вдоль стен которого стояли великолепные канделябры в виде полунагих дев, держащих чаши для масла, Матушка взяла подругу за руку и развернула к себе:
– Не расстраивайся, прошу! Если хочешь, вернемся к мастеру. Я скажу ему, что не надену никакого другого платья, кроме салатового!
Та посмотрела на нее исподлобья, усмехнулась и вдруг чмокнула в нос:
