Я попал в плавящийся на солнце, манящий позолотой капкан Лос-Анджелеса. От его декораций не скрыться. Он льется в меня сладким стоном из-за стенки, заползает в уши шепотом шин с бульвара Санта-Моника. Смешиваясь, эти приторные карамельные звуки сводят меня с ума. Я не хочу участвовать в этой оргии, но ползти мне абсолютно некуда. Голливуд не спрашивает разрешения. Я остаюсь всасывать свою иммиграниаду здесь – в собственном поту.
Я ничего не вижу. Почему меня никто не предупредил, что здесь будет так темно? Все говорили: “Попробуй! Попробуй!”, но никто не сказал, что я могу ослепнуть. И что это за странные звуки? Я ничего не понимаю. Откуда эти звуки? Как можно понять, откуда эти звуки, если я ничего не вижу? И почему звук называется звуком? И почему на “з”? З-з-з-звук! Это очень странное слово – звук. А вдруг я здесь навечно? Вдруг это все игра, и тот, кто попробовал, попадает сюда навсегда? Это что-то вроде смерти, ты умер – и все, назад дороги нет. Но у меня все было в порядке! Зачем я попробовал эти чертовы наркотики?! Неужели все они знали и не говорили мне?! Я считал их своими друзьями, а они так нагло врали мне в глаза!
Внезапно зрение возвращается. Я вижу, как Оля блюет из окна. Я пытаюсь дотянуться до нее, но она так далеко. Я тянусь к ней через разделяющую нас вечность автомобильного сиденья. Ее тошнит прямо на тротуар. Она блюет звездочками и зелеными квадратиками. Боже, как прекрасно она это делает! Я люблю тебя, Оля! Если бы не это расстояние…
Меня держит всю ночь и весь следующий рабочий день. Мой первый кекс с травой, который Оля притащила с работы, дает мне столько почвы для размышлений над системой мироздания, что несколько следующих недель я хожу, опустив глаза в землю, и мало разговариваю. Теперь я убежденный релятивист.
Проехать Северную Америку на машине я задумал еще в малайзийском аэропорту. Уже через месяц работы в душном Лос-Анджелесе я купил себе Dodge Ram Van 1986 года с пятилитровым двигателем. Моя первая машина сломалась через пятьдесят миль от места покупки – коробке передач пришел конец. Ремонтировать ее было неоправданно дорого, и я продал малышку на свалку.
Еще через месяц у меня появился Dodge Caravan 1998 года. Машина звучала как музыкальный инструмент, тем не менее она ездила. В первую же ночь я, Оля и Сеня подались в горы неподалеку от Лос-Анджелеса. Впервые за бесконечно долгие рабочие недели мы вдруг вдохнули кислорода. В груди больно забилось, застоявшееся масло хлынуло по сухим руслам – следующие недели я буквально считал часы до отъезда.
