– Hey, guys! I dropped this shit! I dropped this fucking glass! Ah-ha-ha![34]
Большой черный Ли подхватывает волну настроения и тоже начинает громко хохотать. Я стою с упакованной тумбочкой в руках и плавно перевожу взгляд со своих упоротых коллег на клиента – последний явно растерян и не знает, как себя вести в сложившейся ситуации. Тем временем Ли выхватывает у Арта ящик с битым стеклом:
– Let’s see what’s going on inside.[35]
Он распаковывает ящик, в котором не осталось ничего живого:
– Oho-ho, man! You crashed everything![36]
Ли закрывает ящик и зачем-то начинает обматывать его упаковочной пленкой. Он делает это с задорной улыбкой актера из рекламы очередного моющего средства. Ли не обращает внимания на то, что из стенок ящика торчат острые куски стекла, и, конечно же, немедленно вскрывает себе вены на правой руке:
– O my gosh! I cut myself![37] – визжит мой напарник.
Он трясется как осиновый лист и, пытаясь привлечь к себе внимание, машет израненной рукой, заливая комнату густой бурой кровью. Клиент теряет дар речи и оседает на стул. Арт в испуге выбегает прочь из квартиры. Тем временем большой черный парень начинает терять сознание. Я залетаю в толкан, хватаю туалетную бумагу, делаю тампон в несколько слоев, прикладываю его к ране бедняги и туго перематываю все это упаковочной пленкой.
Я за легалайз.
Первую неделю в городе Ангелов мы гасились у Арсения, моего друга детства с Автозавода, примерно год назад эмигрировавшего в Штаты. Сеня уже выручал меня – в Нагорном Карабахе я некоторое время жил у его бабушки Норы.
Сам Сеня пока толком не знает, зачем приперся в эту часть света – весь прошлый год он едва сводил концы с концами, перебиваясь на всяких тухлых работенках. Сейчас он днями напролет отдирает вьетнамскую лапшу от тарелок в каком-то местном ресторане. Мы с Олей спали на полу в его небольшой комнате в районе Эко-Парка. И все было бы чудесно, если бы не истеричная соседка по дому. Однажды утром вопрос о нашем выселении встал ребром.
Так мы попали в полную строительного мусора каморку посреди района Вэлли-Виллидж. Я устроился подсобным рабочим на стройку, и прораб разрешил мне оставаться на объекте ночью. С восьми утра и до восьми вечера я зачищал стены под покраску. К концу каждого дня я был похож на альбиноса в белом, а все вокруг меня покрывалось мелкой пыльцой штукатурки. После смены я вылизывал строительным пылесосом, насколько это было возможно, угловую комнату здания и накачивал надувной матрас. Спать на нем было жутко холодно. За ночь от строительной пыли воспалялась носоглотка, и потому весь следующий день я хлюпал носом.
