Я все еще растерянно держал его за плечи и почувствовал, что рубашка его стала вся мокрая. Он сделал еще несколько движений, все слабее и слабее…
— Ну вот ему лучше, — сказал я.
— Кончается, — сказала мать.
Что это она говорит?.. Не может быть. Это безумие, подумал я, но через некоторое время заметил, что, пылавшее прежде жаром, тело Якова начинает холодеть у меня в руках. Лицо его странно и быстро успокаивалось, и через некоторое время на него точно кто накинул покров полного спокойствия… Я взял его за руку. Она была холодна…
Алена завыла.
Обычно такие психозы трудно связать с каким-нибудь внешним фактором, хотя подобное «набрасывание с топором» вследствие эрготизма было зафиксировано в следственных делах XIX века[128]. Однако в случае вышеописанного рассказа Короленко мы имеем несколько подсказок. Психоз произошел в русско-пермяцких Березовских Починках, а отношение пермяков к спорынье всегда было сугубо положительным, в ее вред они совершенно не верили. То есть очищать от нее хлеб им бы и в голову не пришло: спорынья оставалась в XIX веке для них сакральной, даже при переезде в новый дом существовали обряды сохранения спорыньи, чтобы уезжающие не забрали ее с собой:
Остающаяся семья, боясь, чтобы спорина въ хлѣбѣ и во всемъ другомъ не перешла въ новый домъ, принимаеть для этого свои предупредительныя мѣры: она надѣваетъ на себя шубы, предварительно вывернувъ ихъ наружу шерстью; на руки одѣваютъ теплыя шубницы (рукавицы), а на голову шапку. Разряженная такимъ образомъ семья сидитъ на лавкахъ и не встаетъ съ нихъ, пока выселяющiеся не выселятся совсѣмъ[129].
Естественно, та же спорынья использовалась для абортов — «не только дѣвушками, но и тѣми бабами, которымъ надоело рожать». Пресловутые «зерна чернушки» пермяки употребляли в любом виде: «Въ почетѣ также спорынья. Ее ѣдятъ прямо въ зернѣ или же толкугь и пьютъ въ видѣ порошка. Въ послѣднемъ случаѣ чаще всего ее пьютъ въ брагѣ»[130]. Разницы между спорыньей и «спорыньей» в мистическом сознании не существует. Результаты сохранения «спорыньи в доме и в хлебе» были соответствующие — в конце того же XIX века «Русские ведомости» писали:
В Соликамский уезд земством были командированы два агронома для организации мер борьбы против распространившейся среди местного населения «злой корчи», вызываемой употреблением в пищу ржаного хлеба с примесью спорыньи. Из донесений этих лиц видно, что они натолкнулись на совершенно новые препятствия к успешному ведению борьбы, являющийся продуктом невежества пермяков-инородцев: последние решительно не хотят признавать спорынью за причину бедствия; спорынья, по их словам, никому не вредит, а напротив, от нее хлеб делается белее и лучше; болеют, — говорят пермяки, — только от краденного хлеба; кто украл хлеб и поел его, того непременно «скорчит»
