Ганс Крысолов | страница 9
Ганс прошел в город через нижние ворота. Его не остановили — это была удача, потому что денег у Ганса не было, а с него как с бродячего мастерового могли потребовать за вход серебряный грош.
Город окружил Ганса со всех сторон. Каменные дома, все, как один, двухэтажные, с нависающим вторым этажом. Сверху, из-под крыши, торчат балки, на которые по торговым дням прилаживают блок, чтобы поднимать наверх товары. Главная улица даже вымощена, деревянные плахи мостовой пляшут под ногами, выбрасывая через щели фонтанчики жидкой грязи. Над сточными канавами устроены мостики.
«А крыс здесь и в самом деле изрядно», — отметил про себя Ганс, взглянув на изрытые ходами стены канав.
Крысы были повсюду; наглые, разжиревшие они чувствовали себя хозяевами в городе, где не позволяли жить ни воробьям, ни гибким ласкам, ни кошкам. Что делать, Гамельн ведет крупную хлебную торговлю. Где хлеб, там и крысы.
Ганс прошел мимо древней с осыпавшимися бойницами башни Арминия. Здесь войска Видекинда фон Миндена едва не вошли в город, и вот уже двадцать лет магистрат собирается и никак не может снести развалину и построить вместо нее настоящее укрепление. Ганс осмотрел башню, прикидывая, куда могли посадить Питера, ничего не придумал и пошел дальше. Магистратура стояла на площади напротив собора святого Бонифация. Звонили к вечерне, по площади шел народ. Ганса сразу узнали — очевидно город уже был наслышан о нем.
Через минуту из собора выбежал патер Цвингер.
— Задержите этого человека! — закричал он. — Я обвиняю его в малефициуме[1] и совращении!
Вокруг сгрудилась недоброжелательная толпа. Ганс молча ждал.
— Святой отец, — спросил богато одетый горожанин — вероятно, член магистрата, — вы обвиняете его сами? Ведь тогда вам придется ожидать в тюрьме, пока обвинение не будет доказано.
— Оно будет доказано немедленно! — отрезал священник. — Шестеро верных граждан застали этого бродягу во время мерзкого волхвования. Все они подтвердят мои слова. Мы своими глазами видели шабаш.
Толпа зашумела. Ганса отвели в магистратуру, заперли в подвале. Через толстую каменную стену он смутно различал шум, детские голоса и плач. Как мог Ганс старался успокоить детей, но его голос не доходил к ним.
— …Таким образом, следуя духу и букве буллы «Голос в Риме», должно признать обвиняемого не только колдуном и злым малефиком, но и еретиком, действия которого подпадают под юрисдикцию святой инквизиции и, помимо отказа в причастии, караются смертной казнью в яме или на костре…