Редактор отдела местных новостей велел мне отправляться на угол Седьмой и Спринг.
— Там какая-то история, — сказал он. — Сбегай и проверь её.
— Какого сорта история?
— Они сказали, что она воняет.
— Почему бы нет? — сказал я — Колумбийский банк на одном углу, Первый Национальный Трастовый на другом, а муниципалитет и «Дэйли Тайд» вниз по улице.
— Не умничай, — попросил он. — Я имею в виду — реально воняет, вот, совсем как от тебя.
Для Доббса это нормально — учитывая его язву желудка и его милую женушку, естественно.
— Да что там стряслось-то? — спросил я, игнорируя колкость.
— Похоже, на том перекрестке теперь небезопасно проезжать на машине, — ответил он на полном серьёзе. — После него от тебя несёт, как из телефонной будки. Узнай, почему это происходит.
* * *
Я припарковался и тщательно изучил обстановку. Не было ничего, на что я мог бы указать пальцем[2], но в воздухе что-то витало. Некая нервозность и неопределенность. А время от времени я улавливал какой-то неприятный душок, что-то вроде застарелой гнили. Запах воскрешал в памяти то морг, то китайскую речную лодку[3]. И он послужил мне ключом к разгадке того, что произошло дальше…
Грузовик проскочил светофор в тот момент, когда переключался свет. У него было время, чтобы остановиться, но он этого не сделал — и едва не сбил какого-то доходягу на пешеходном переходе. Последовало пронзительное «пшшшш», водитель грузовика изумленно выпучил глаза, а потом бросился яростно протирать их. Когда он проезжал мимо, я почувствовал это.
На сей раз никакой ошибки — он вонял как целый съезд танцовщиц из стрип-клубов (специальный приз за диапазон и дальность действия).
Грузовик, вихляя из стороны в сторону, прокатился еще несколько ярдов, потом застрял на трамвайных путях. Я пришвартовался рядышком.
— Что случилось, приятель? — спросил я у водителя, но он всё никак не мог продышаться, и я поскорее отвалил в сторону, пока запах не впитался в мою одежду.
Я вернулся на перекресток. У меня возникла одна идея и мне захотелось её проверить. В последовавшие тридцать минут семнадцать водителей, один за другим, вытворяли вещи, которые я терпеть не могу. Они нагло пёрли вперед на левый поворот, ревели сигналами, игнорировали пешеходов, и т. п. И каждый из них получал свою дозу одеколона, как правило — в сопровождении шипящих звуков.
Я начинал постигать интригу происходящего, когда пристроился к почтовому ящику на углу. «Ох, простите!» — вежливо произнес чей-то голос у меня за спиной.
