Матушка в хлеву, в хлеву,
Не тужи, не тужи,
Дам тебе свою рубашку,
Дам рубашку,
В ней пляши.
Батрачка, которая вынесла на пустошь своего ребенка, поняла, что обращаются к ней. И так она напугалась, что навсегда повредилась в уме. Так до конца жизни и проходила в одних и тех же лохмотьях с этой песенкой на губах…
Багровый свет от костра дрожал неровным, разлитым по лицам и земле кругом, в центре потрескивали седые от пепла, переливающиеся красным жаром поленья. За кругом света стеной стояла непроглядная тьма. Протяжно ухнул филин. Догорающий костер выстрелил в небо снопом искр ему в ответ. Дренги переглянулись.
– Оно, конечно, не стоило мертвых к ночи поминать, – прокряхтел Копье, почесывая затылок.
– Тихо… – прошептал Старший. – Слышите?
Плеск и шорох в прибрежном тростнике раздались так отчетливо и выпукло, словно их выгравировали прямо на темноте.
– Нок… – прошептал Младший, хватаясь за молот Тора на груди.
– Ты слишком много смеялся над ним, – повернулся к нему брат, – и вот он пришел.
– Я смеялся над тобой, – пробубнил Младший, клацнув зубами.
– А он думает, что…
– Молчать! – шепотом рявкнул Браги, напряженно вслушиваясь в ночь. – Оба встали и проверили, что там!
Близнецы понурились.
– Живо!
Братья, надув губы, взяли секиры и щиты и осторожно растворились во мраке. Скальд с улыбкой повернулся к окаменевшему от ожидания Ратияра.
– Там Эйнар. Стережет нас у воды по моей просьбе. Не верю я пока этому спокойствию…
– А зачем ты…
– Мужчине полезно чувствовать страх. Иначе как он научится его преодолевать?
Сидевший рядом Сван поежился:
– Холодно чего-то. Останусь-ка я спать у костра…
– А как же твое одиночество, друг мой? – полюбопытствовал Браги с сочувственным видом.
Сван поерзал под плащом.
– Псу под хвост ваше одиночество! – пробубнили из-под шерстяной ткани. – И ваших водяных, мертвяков и ведьм туда же!
* * *
Ратияр задумчиво шевелил угли, то и дело подбрасывал горсть веток. Храп викингов слышали в самом Асгарде, но он отчетливо различал в этом многоголосии тролльего рева нежное глубокое дыхание.
Человек может существовать без руки или ноги, но не способен жить без сердца. Юноша слышал, что даже в далекой стране Египет, когда людей превращали в мумии, у них вырезали все внутренности, кроме него.
«Каждый раз, когда я думаю, что ты скоро будешь далеко, кто-то невидимый вырезает его у меня из груди. Все мои пути ведут в Хель, все солнца покрыты копотью.
Ты отражаешься во мне, как эти звезды в ночном море, и каждая волна о тебе, и каждый вздох, и каждый шторм. Все чудовища спят на дне, когда ты рядом, лишь не дремлет Железный Волк, привязанный к скале тонкой лентой твоего ласкового взгляда. А не будет его, Волк вырвется и сокрушит мир, и ничто и никогда больше не будет прежним…»
