– Хвала богам, – сказал скальд, вторым после сияющей Ингрид запуская ложку в густое варево, со смачным всхлипом втянул похлебку, причмокнул и добавил: – И Свану Одиночке!
Дружина было накинулась на содержимое котла, но хевдинг поднял руку:
– Сначала женщина.
Ингрид взяла любезно предложенную ложку.
– Словно птаха поклевала, – поцокал языком Упырь Лихой, когда девушка с благодарным кивком вернула столовый прибор.
– Хорошая жена должна хорошо есть! – поддержал соратника Браги. – С таким аппетитом никто не поверит, что ты северянка.
Ингрид повернулась к нему, надула щеки и так похоже шлепнула себя по животу и взмахнула рукой, изображая Браги в приступе красноречия, что Ратияр прыснул от смеха. Улыбнулись дренги, а, увидев, как вдруг порозовел их предводитель, расхохотались во весь голос.
Лед Ладоней оглянулась на Ратияра, показав в улыбке ровные зубы, и Ратияр почувствовал, как от этого взгляда забурлила кровь в жилах, будто ее подогрели на огне вместе с фориколом.
Блаженное тепло после трапезы потянуло на ленивые разговоры. Воины, закутавшись в шерстяные плащи, перебрасывались короткими фразами.
– Сван, – повернулся Лихой к соседу, – а тебе не надоело быть одиноким волком?
Тот взглянул с усмешкой, ответил не сразу:
– Глупый ищет, как преодолеть одиночество, а мудрый находит, как насладиться им. У пса есть хозяин, у волка есть бог, а у меня есть я. Поэтому в трудную минуту я рассчитываю лишь на себя и всегда могу вытащить из любого болота себя за волосы.
– Правда? – заинтересовался Бьярни Младший. – А ну покажи!
– Поэтому одиночка всегда сильнее обычного человека. Центр его силы находится в нем, и только в нем. Его счастье не зависит от других людей, – продолжил Сван, не обращая внимания на надувшегося Бьярни. – А вот ты, – обратился Сван к Упырю и замолчал, услышав в ответ благостный храп.
Этой ночью все, кроме Морехода, решили спать у костра. Караулить вызвался Ратияр.
– Пойду помою. – Бьярни Старший взял с треноги котел, начисто вылизанный краюхами хлеба.
– Остерегайся нока! – крикнул ему вдогонку Младший.
– Нок – это кто? – спросил Ратияр у хевдинга.
– Его детский ужас, – ответил тот. – Когда Бьярни было шесть зим, он по нерасторопности своей чуть не утонул, упав с мостков. Когда его выловили, Бьярни решил, что насмешек над его неуклюжестью прибавится и сообщил, что он не поскользнулся – это нок пытался его утопить.
– Если бы чудовищ не было, их следовало бы выдумать, – сказал скальд, – на них очень легко переводить свои изъяны.
