– Только давай договоримся, – бормочет Берт мне в плечо. – Я буду сам заботиться о себе.
– Мы же теперь друзья. Друзья заботятся друг о друге.
Берт выворачивается из объятий и сердито смотрит на меня.
– Тогда и я о тебе заботиться буду.
Он выглядит так забавно, что я уже не сдерживаю улыбку и просто киваю. Потом запоздало интересуюсь:
– Почему ты сейчас не вместе с отрядом? Где они все?
– У меня другая программа, другое расписание. Остальные придут только через два часа. Ты пока что можешь поспать.
Иглы под ногтями вновь напоминают о себе. Я качаю головой:
– Не хочу спать. Отголоски.
– Тебе сейчас нельзя лекарств, совсем-совсем нельзя. – Лицо Берта проясняется. – Но я знаю один способ.
Пока я устраиваюсь удобнее на диване, Берт пытается подтащить к дивану стул, и я хочу уже встать и помочь мальчику, но передумываю, вспомнив, как он отстаивал свою самостоятельность.
– У папы как-то были сильные отголоски, а таблетки тоже нельзя было пить. И мама ему помогла. Она прогнала отголоски. – Берт наконец усаживается на стуле рядом с диваном.
– А где они сейчас? – спрашиваю я, уже начиная задремывать, но печальный вздох мальчика прогоняет дремоту.
– Они ушли в Ожидание. Как только меня взяли в Корпус, они ушли.
Еще одно преимущество Корпуса. После выпуска можно остаться в Корпусе, стать капралом и учить курсантов или же помогать Справедливости. Но есть еще вариант – вернуться в зал Ожидания. Там уже не осталось маленьких детей, последних отправили на Ускорение лет пять назад. Теперь в зале Ожидания находятся курсанты и капралы, которые в стазисе ждут своего часа, ждут мобилизации. В этом что-то есть – они проснутся и пойдут сражаться за наш город, полные сил и боевого духа.
– Скучаешь по ним? – спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, что мальчик скучает, и очень сильно.
– Постоянно, – вздыхает Берт. – Мама и папа… Мама была техником. Мне нравилось то, что она делает, поэтому я тоже стал техником. Они оба были капралами, самый первый набор Корпуса. Поэтому им разрешили не ускорять меня. Мама и папа и сами были Ускоренными, но они все равно боялись, что я могу стать профайлером, и меня заберут в Справедливость.
Та к вот почему Берт не Ускоренный, как все остальные дети из Второго поколения, которых я встречала. Нашим ученым так и не удалось разобраться в технологии Ускорения досконально – и поэтому они до сих пор не могут объяснить, почему примерно для каждого десятого ребенка Ускорение заканчивается приобретением седых волос и эмпатических способностей. Профайлеры – это всего лишь дефект Ускорения, благодаря которому стала возможна Справедливость. Но быть профайлером – значит жить чужими мыслями, чужими жизнями, не имея ничего собственного.
