Ох, три хвоста мне в печень! Этот пацан сказал про день рождения! Значит, Гарри что–то загадывал? Может быть, его желание каким–то образом переместило мою душу в него? Моё тело в том мире точно погибло, а вот перемещение уже было, а значит своеобразный контракт призыва мы с Курамой подписали. Может быть, Ку тоже посодействовал и выкинул меня сюда, чтобы я жил? Он что–то бормотал о том, что после нашего слияния у меня есть возможность на возрождение, как у биджуу. Но, кажется, мою душу унесло сюда, в эту Англию, чтобы снова помочь Гарри. Но всё–таки, где же он сам? Неужели вместо меня отправился в Чистый Мир? Синяки совсем свежие. М-да, хороший день рождения — избитый, голодный, запертый в чулане. Впрочем, у меня был не лучше. В Конохе он совпадал с годовщиной нападения Кьюби, и я тоже прятался от подвыпивших шиноби и жителей, которые пытались выместить на мне утрату своих близких в тот день, когда я родился.
Я сел на топчане в позу медитации и сосредоточился. Мой друг рассказывал той женщине–писательнице о своей жизни. Было это не так уж давно. Но информации много. Клон, которого я здесь оставлял, кажется, жил очень долго. Потому что эта техника возвращает воспоминания клона, но чем дольше тот живёт, тем больше воспоминаний теряется, и растут эти потери в геометрической прогрессии. До нескольких часов я буду помнить хорошо, сутки уже потребуют особой медитации с клоном. Несколько суток, даже при таком способе, дадут лишь ключевую информацию. Я же, просто однажды между делом, почувствовал, что клон задание выполнил. Без каких–либо малейших подробностей.
Только я начал более–менее погружаться в глубины своей насыщенной событиями жизни, пытаясь выудить те три дня, проведённых здесь раньше, как щёлкнул замок, и в мой чулан заглянула Петуния–сан.
— Гарри, иди помой посуду, — распорядилась она. — И почему у тебя темно, лёг спать, что ли? — тётя что–то дёрнула.
Загорелся свет в лампочке под потолком. Оказалось, что к светильнику привязан какой–то шнурок, который включает и выключает освещение.
Я немного побаловался со шнурком, заметил на маленьком столике книги и тетради. Неудивительно, что со зрением плохо, если заниматься приходиться в чулане с тусклой лампой. Кстати, нашлись и очки. Поколебавшись, я их надел. Мир прибавил резкость, но не столь хорошо, как раньше.
Я теперь ещё и очкарик…
Не знаю, кто мне так удружил — Курама или Гарри, но обоих хотелось придушить… в этих самых дружеских объятьях.
