И на одно пугающе-блаженное мгновение я решил, что это наконец случилось.
Но тут раздался голос Роджера.
— Ага, — проговорил он. — Это они. Шерстяки, точно.
Шерстяки?
Ну разумеется! Кто же еще! Теперь-то все разъяснилось. Тот блеклый огонек светился вовсе не в небе, а высоко в горах, в Снежном Мраке, и это были всего-навсего шерстяки. Клянусь именами Майкла, я радовался, что не высказал своей догадки вслух. Мы же должны были высматривать шерстяков, а я принял их за пришельцев с проклятой Земли!
Я чувствовал себя полным идиотом, но в глубине души мне было грустно-прегрустно, потому что на несколько секунд я действительно поверил, что мы наконец-то вернемся на эту планету, полную света и людей; они знают ответы на все трудные-претрудные вопросы, которые даже не догадываемся, как решить, и видят то, что от нас скрыто, как от слепых…
Нет, конечно же, нет. Ничего не изменилось. Все, что у нас есть, — только Эдем и мы сами, пять сотен человек в целом свете, с копьями из черного стекла, лодками из бревен и шалашами из коры.
Досадно. Грустно-прегрустно. Но все равно дух захватывает при мысли о том, до чего же огромны горы. Оттуда, где обитает Семья, можно разглядеть их тень в свете звезд и понять, что они высокие-превысокие, хотя самих гор не видно — только нижние склоны, где еще растут деревья и светятся огоньки, — и непонятно, где кончаются горы и начинаются облака. Мне доводилось бывать лишь на нижних холмах, и я представлял себе, что Снежный Мрак за ними, наверно, раза в два-три выше той вершины, до которой добежали мы с Джерри. Теперь же я понял, что он выше раз в десять-двенадцать.
И там, наверху, — так высоко, так далеко, в месте, таком непохожем на то, где мы были сейчас, что оно скорее напоминало сон, чем пространство из реального мира, — гуськом по склону тянулись шерстяки, и мягкие белые огоньки у них на лбу освещали снега, лежавшие вокруг. На мгновение снег вспыхивал белым, потом серел, а за спинами шерстяков снова погружался в черноту. И хотя шерстяки довольно крупные, раза в два-три больше человека, отсюда они казались крохотными, как муравьишки, и одинокими — затерянными там, наверху, в лужице света. Они скорее походили на мошек, которые живут у летучих мышей за ушами.
И в голове моей мелькнула мысль, что существуют другие миры, куда мы можем попасть. Они не прячутся в Звездовороте, за ними не надо лететь сквозь Небесную Дыру: они здесь, в Эдеме. Это места, где обитают и откуда приходят шерстяки.
