— Я знаю о похищении, — одним единственным предложением решила вопрос о своём нахождении в кабинете Эллина.
— Откуда? — цепкий взгляд Брагоньера пригвоздил к стене.
— Извозчик сказал. Господин соэр, я же добровольно сотрудничаю, не надо меня допрашивать! — взмолилась гоэта. Взгляд любовника пробирал до дрожи.
Брагоньер кивнул, запер дверь на ключ во избежание новых гостей и усадил Эллину на своё место. Самому ему пришлось стоять. Господин Ирджин с облегчением убрал обратно в ящик душную униформу и с интересом скользнул взглядом по посетительнице. Кто же она, внештатная сотрудница Брагоньера?
— Чай, кофе для прелестной госпожи, — губы следователя расплылись в приветливой улыбке. — Мы не представлены, к сожалению…
Не успела Эллина открыть рот, как ощутила ладонь соэра на своём плече. Ревнует, заявляет права.
— Это не светский раут, господин Ирджин, — резче, чем следовало, произнёс Брагоньер. — Работайте!
Следователь тут же ссутулился и кивнул. Зато теперь он знал, перед ним любовница страшного демона — так господин Ирджин мысленно прозвал Брагоньера. Бедняжка, тяжело ей, наверное.
— Итак, Эллина, кто вам и что рассказал? — подчёркнуто спокойно обратился к гоэте соэр. — Не беспокойтесь, никаких учений.
Эллина намёк поняла и расслабилась, господин Ирджин же удивлённо поднял бровь.
— Это хорошо, — улыбнулась она, — ваша учёба несколько… строга.
Гоэта тогда до смерти перепугалась. На миг показалось, вернулось прошлое, и она вновь окажется в сырой камере.
— Прошу прощения, я не принял к сведению некоторые обстоятельства, — Брагоньер почтительно склонился над её рукой, заслужив прощение. — Этого больше не повторится.
Закончив выяснение личных отношений, перешли к преступлению. Эллина рассказала о слухах, которыми полнилась Трия, и попросила под расписку сообщить имя девицы.
— Придётся, — вздохнул Брагоньер и подвинул к любовнице лист бумаги с водяными знаками Следственного управления. — Пишите. Расписка о неразглашении, форма стандартная. Продиктовать или помните?
Гоэта нахмурилась, пытаясь вспомнить, откуда она может её знать. Кажется, нечто подобное Эллина писала ещё до отношений с соэром, в своеобразно букетно-конфетный период, когда он наведывался в её дом с предложениями о работе. Гоэта тогда ещё гадала зачем. Ухаживал, оказывается, хотел видеть и ради этого привлекал к помощи государству.
— Продиктуйте, — Эллина потянулась за пером и, не удержавшись, спросила: — Почему вы передумали?
