— Чары же, — с важным видом ответила гоэта, а сама задумалась. Возможно, собака спит, а, возможно… Нужно проверить.
Эллина замерла, погрузившись в прострацию. Перед глазами возникла тепловая карта мира. Гоэта осторожно послала поисковый импульс, внимательно вглядываясь в цвета энергетических частиц. Хотела было вернуться к перепуганной Берте — и нащупала нехороший след. Чёрные рваные края, подозрительный холодок вместо тепла. Точно так же выглядел на энергетическом уровне Малис.
Вынырнув обратно, в вещественный мир, Эллина моргнула и, нахмурившись, ещё раз потянулась к странному месту. То ли существо почувствовало, что его обнаружили, то ли ещё что, но оно пришло в движение. К счастью, в противоположном ферме направлении.
— Вам бы попросить власти местность проверить, — посоветовала гоэта. Рука сама собой потянулась к одному из кинжалов на поясе. Хотя, что они могут противопоставить некроманту или одному из его созданий? Эллина точно не знала, кто там, но явно нечто полнилось мёртвой энергетикой. — Тёмные завелись.
Берта схватилась рукой за сердце и сползла на пол.
— Так вот кого он боялся! — сорвалось с губ.
— Кто? — уцепилась за её слова гоэта.
Она уже жалела, что не осталась скучать в гостинице. Может, Брагоньер и прав, куда Эллина ни поедет, везде умудрится найти неприятности. Да если бы мелочь какую, вроде грабителей, так вечно то убийцы, то тёмные. Последних гоэта знала слишком хорошо, чтобы мечтать встретиться вновь. Грешным делом она мысленно порывалась сначала распрощаться с хозяйкой и протрястись остаток ночи в седле, но раздумала. Гоэты обязаны помогать населению, а не бежать, словно крысы.
— Сирил, мальчик мой. Он всё кричал, будто съесть его хотят, убить, а это только ведьмы и могут.
Эллина кивнула и изъявила желание расспросить мальчика. Берта сначала артачилась, а потом согласилась: сказался авторитет мага. Гоэта даже документами перед носом помахала, не дав рассмотреть, какая степень написана в разрешении на работу. Увы, не высшая, первая. Впрочем, она и для большинства магов недостижима, не то, что для их младших коллег. Четвёртая — высший предел. Эллина бы и её не получила, если бы не прельстила Ольера ли Брагоньера.
Сирил долго не хотел просыпаться, а когда, наконец, сообразил, что его кто-то трясёт, завопил и замолотил по воздуху руками.
— Не хочу к нему, он плохой! — голосил мальчик, продолжая брыкаться. Глаза спали — две узкие щёлочки. — Он Анику убил! Ножом в сердце, а потом по животу-у-у!
