— Вы и представить себе не можете, сколько доносов мы получаем, ваша тетушка и я, — сказал он. — Все это отвратительно. Ну а как вы, успели понять тем временем, что у вас общего с тем, что здесь творилось?
— Начинаю догадываться, — ответил Хаупт. — Но для того, кто действительно хочет понять, это будет нелегкий путь.
Нельзя сказать, что Хаупт выказывал какую-то радость при появлении Уорберга. Но именно это тот в нем и ценил. А еще, что Хаупт не пытался разговаривать с ним по-английски.
Английский — это язык будущего, так считал летчик.
Он расплачивался с Хауптом сигаретами (естественно, американскими), чашкой свежего, только что приготовленного кофе, стаканчиком виски, понятно, и деньгами тоже, но чаще всего приглашениями в «узкий круг», так он это называл. К «узкому кругу» принадлежали аптекарь Эндерляйн, на вид изможденный, опустившийся старик, которому на самом деле было не больше сорока лет; время от времени он, шаркая, выходил из комнаты и минут через пять возвращался, уже выпрямившись, с блестящими глазами. Ирмхен из Пирмазенса, крепко сбитая помощница радиста, с которой летчик явно связывал определенные планы, хотя, похоже, не личные. Фрау Иннигкайт, супруга чиновника, которого вместе с его ручной коляской раздавил американский «шерман», отказалась носить по мужу траур. («Ты ведь совсем не знал Иннигкайта, Хорст». Она решила называть летчика Хорстом.) Был среди них еще один господин средних лет, некто Кляйн, выглядевший словно семнадцатилетний.
Летчик попросил Хаупта разъяснить ему смысл таких понятий, как democraty, liberty, freedom, constitution[8].
— Вот потеха, — удивлялся он. — И чего только они не придумают.
При первой же возможности Георг крутил ручку радиоприемника и ловил передачи для американских солдат.
— Да выключи ты эту негритянскую музыку! — кричала Лисс.
— Don’t be that way[9], — начинал петь Георг, прищелкивая пальцами и приплясывая вокруг нее.
Бенни Гудмен, Глен Миллер, Сэчмо. Георг рассказывал, как часами лежал в лесу, наблюдая за американскими транспортными колоннами. Придорожные канавы были забиты пакетами из-под растворимого кофе, жевательной резинки и самых разнообразных съестных припасов, пустыми пачками из-под сигарет. Одними только этими остатками он мог кое-как существовать. Тут-то он убедился, что за дурак был этот Гитлер, решивший воевать с американцами. В сравнении с ними вермахт был достоин разве что сожаления, ничтожные военные дилетанты.
