Постепенно, шаг за шагом ослаблялась требовательность к уровню работы в этой сфере, учащались случаи нарушения технологии, снижалось качество. Это как раз к вопросу о самой аварии.
Как известно, она произошла, когда четвёртый блок останавливали на плановый ремонт. То есть это не просто блок работал-работал и вдруг взорвался. Нет. Он останавливался на ремонт. При этом стояла очень серьёзная техническая задача. Необходимо было сократить время запуска двигателей внутреннего сгорания в случае, если вдруг на станции, при том что подача электроэнергии шла не по одному каналу, произойдёт перебой в её подаче. Этого нельзя было допустить, иначе паровой взрыв – и всё, огромная беда. Поэтому были такие предложения, чтобы в то время, когда останавливается машина, запускать двигатели внутреннего сгорания и исключить все возможные негативные последствия. Но это были больше теоретические разработки. Их надо было проверить. А проверить можно было, только когда машина реально останавливается, но ещё по инерции крутится. В этот промежуток времени эксперименты и надо было проводить.
Важнейшим событием была, таким образом, не только остановка реактора, но и проведение намеченного эксперимента.
– Да, ответственнейший момент! Требует полной сосредоточенности!
– Конечно. Но директор именно в ту ночь уехал на рыбалку. По сути, ситуация на ядерном объекте вышла из-под жёсткого контроля.
Я слушал потом записанные на «чёрный ящик», если так можно выразиться, разговоры руководителей АЭС. Один другому говорит: «Послушай, тут напечатано, что надо сделать то-то и то-то, а потом это зачёркнуто и от руки написано, что делать надо то-то и то-то. Так как делать? Чему верить?» – «Да делай вот так», – последовал быстрый ответ.
Это можно себе представить, чтобы на ходу, со слуха, решались такие важнейшие вопросы на таком рисковом объекте?! И как можно ехать в такой ситуации на какую-то рыбалку?!
Вывод прост: ответственные люди там перестали разговаривать на «вы» с таким опасным собеседником, как атомный реактор.
– Налицо разгильдяйство.
– Да, но если говорить честно, то не только это. Там произошло такое сочетание факторов, которое возможно в одном случае из миллиона. В принципе на АЭС всё проверялось, строго контролировалось, тестировалось, как говорится, и станция работала успешно, но что-то в тот роковой момент не сложилось, что-то сработало так, что объективно оценить причины, проследить всю цепочку факторов со стопроцентной надёжностью и уверенностью просто невозможно. Взрыв стёр все следы.
