В это время в Константинополе, столице блистательной Византии, после череды дворцовых переворотов на престол восходит Лев III Исавр, и ромейская империя вступает в период иконоборчества.
Набожный Иоанн сознаёт, какую опасность для Церкви несёт новая ересь, и не может остаться в стороне – он принимается сочинять письмо против порицающих святые иконы: «…Я счёл неблагоразумно молчать и налагать оковы на язык, взирая на угрозу…»
Послание Иоанна начинает гулять в списках по Константинополю, возбуждая народ против иконоборческой политики Льва. Разгневанный василиск решает наказать дерзкого Мансура из Дамаска, но руками его монарха, халифа Хишама. Пишется фальшивое письмо, в котором, подделав почерк Мансура, от его имени ромейскому государю предлагается помощь в борьбе с сарацинами. Коварный план приведён в исполнение. Разгневанный «изменой» своего христианского подданного, халиф приказывает отрубить оклеветанному Иоанну руку.
Ночью, после кровавой экзекуции, происходит чудо: «…Тогда он стал осторожно разматывать полотенце. Сердце его отчаянно билось. Вот он видит отрубленную кисть руки. Она накрепко прилипла к его руке и удерживается без всякой повязки» .
В книге о жизни отца Церкви, богослова и поэта Иоанна Дамаскина есть своя изюминка – это изображение героя не только в ореоле святости, в моменты душевных подвигов, но и в человеческой простоте, в сомнениях и муках. Именно поэтому перед нами не агиографический текст, не житийная, а просто русская литература, достойный образчик художественной прозы.
Михаил ВИНОГРАДОВ
«Как трудно быть удмуртским писателем!»
«Как трудно быть удмуртским писателем!»
Литература / Литература / Дискуссия
Ар-Серги Вячеслав
Теги: литературный процесс
Давайте для начала обратимся к С.И. Ожегову и Н.Ю. Шведовой. Что же они толкуют о патриотизме? Читаем: «патриотизм – преданность и любовь к своему отечеству, своему народу». Коротко и ясно, душевно и красиво. А чем была веками и ныне есть сильна отечественная наша литература? Правильно, преданностью и любовью к своему отечеству, своему народу. Единая идея должна бы, наверное, подразумевать и определённое единство и среди её носителей. Но, как мы видим из истории нашей литературы, никогда не было взаимопонимания даже между самими литературными творцами – писателями. И вспоминается тут тоскливо-сакраментальное, некрасовское: «Бог ты мой, как трудно быть русским писателем… Как трудно жить по совести…» Да, трудно быть русским писателем, но быть нерусским писателем из коренных народов России – крест, не уступающий по тяжести первому, а может, и потяжелее… Если кто-то со мной не согласен, то пусть тут же назовёт хоть одно выступление последних лет российского национального писателя с экранов центральных российских каналов. Никто и не вспомнит, и не скажет. Федеральные общественно-политические и другие СМИ РФ, в особенности электронные, современных национальных российских писателей не видят прямо в упор. Они есть, но их, «нетрендовых», не замечают. Ситуация, напоминающая нынешний государственный реестр профессий населения РФ: писателей там нет, а в жизни они есть. Всякие – и русские, и нерусские.
