Тогда Снейп поменял тематику, и они занялись Оклюменцией. Теоретическую часть Гарри знал (непонятно, хотя нет, наоборот, понятно откуда), поэтому сразу занялись практикой. По плану упражнения Снейп нападал Легилименцией, пытаясь проникнуть в разум Гарри, а тот оборонялся, возводя глухую стену в мозгу и вытесняя зельевара из своего сознания.
Учитель и ученик встали в исходную позицию, Снейп поднял палочку и, глядя Гарри в глаза, произнес: «Легилименс». Поттер мысленно поставил блок — зельевар рухнул на пол. Последнее, что запомнил несчастный профессор — это нарастающий свист в ушах и тяжкий ментальный удар, сравнимый только с ударом с разбегу лбом об бетономешалку.
Придя в себя через полчаса, Снейп увидел перед собой расстроенное лицо Поттера.
— Тренируйтесь на кошках, Поттер, — зельевар поднялся на ноги и нетвердым шагом удалился к себе в спальню принимать Восстанавливающее и Укрепляющее зелья.
Больше в этот день они не занимались. Гарри сидел и перебирал в голове воспоминания Снейпа, в основном не слишком радостные. Много там было из жизни в Хогвартсе. Подросток смотрел на себя глазами профессора и жутко сам себе не нравился.
«Да, — подумал Гарри, — вместо урока Оклюменции у нас получился урок Легилименции. Устроит он мне завтра разнос, но лишь бы заниматься не отказался».
* * *
Гарри решил воспользоваться неожиданной паузой и смотаться к родственничкам: подкормить, припугнуть и подбодрить. Именно в такой последовательности.
Переместившись в район ночлежки, юный маг около получаса внимательно осматривался, пытаясь обнаружить слежку или наблюдение. Наконец, Гарри приблизился к дверям заведения и вошел внутрь.
Серый ряд кроватей общего зала, узкий коридор с дверями в семейные комнатки. Спертый, затхлый воздух, в котором практически не было кислорода. А то, что осталось, называть азотом можно было только с большой натяжкой. Морща нос, Гарри дошел до двери с табличкой 13, толкнул ручку от себя и вошел.
Дурсли, сбившиеся в кучку в углу, нервно вздрогнули.
— Спокойно, это я, — насмешливо и пренебрежительно сказал подросток. Такую манеру разговаривать с родственниками он взял на вооружение с первой же встречи после «воскрешения».
— Гарри, — почти жалобно зашептал Вернон, — нам страшно. Днем приходил какой–то инспектор по ночлежкам. Вместе с хозяином осматривал все комнаты, проверял белье и чистоту. А когда зашел к нам, все больше на нас смотрел, а проверял для виду. А как вышел, проверять больше ничего не стал, заторопился и ушел.
