— Да, но Гермиона… – Рон попытался остановить ее. – По–моему, не самая хорошая мысль. Ты уверена, что стоит?
— Его нет почти два с половиной часа. У меня предчувствие, что с ним могло что–нибудь случиться.
— Ну, если это тебя так волнует, я тоже пойду его искать.
— Ну уж нет, Рон, этого точно делать не стоит. Не хватало еще, чтобы Филч застукал тебя где–нибудь после отбоя. Поверь, так ты только снова нарвешься на неприятности в первый же день учебы, а мне, как старосте, он ничего не сделает.
Все еще сомневающийся Рон застыл в нерешительности, но хотя бы не пытался возражать, и это уже несказанно радовало. Гермиона стремительно покинула гостиную.
Уже подходя к выходу из замка, она поняла, что не просто идет, а бежит, не в силах себя сдерживать. В этот момент ей было абсолютно наплевать на слоняющегося по школе Филча. Потому что сейчас в голове не было ни единой мысли, кроме, пожалуй, одной, нетерпеливой и навязчивой: «Где Гарри?»
Гермиона вышла на поле для квиддича в надежде увидеть его, но не обнаружила там ни единой живой души. На улице смеркалось, и у нее с трудом получалось разобрать окружающие ее предметы.
Она по–прежнему никого здесь не видела. И уже собралась уходить, как вдруг какой–то странный звук, похожий на смешанный со стоном хрип, привлек ее внимание. Гермиона резко развернулась и присмотрелась – недалеко от нее, судя по всему, кто–то находился.
Холодный липкий страх сдавил грудную клетку, она практически забыла, как надо дышать.
Гермиона подбежала к нему, пытаясь не утрачивать контроль над собой. Очень надеясь, что это не то, о чем она думает. Но уже через секунду ей все стало ясно.
Она опустилась на колени рядом с Гарри, отказываясь верить в происходящее. Он лежал на спине совершенно неподвижно, весь грязный и в ссадинах и, похоже, без сознания. Очки чудесным образом куда–то испарились, а метрах в трех от него валялась поврежденная от падения метла. Гермиона попыталась подавить рвущийся наружу крик ужаса. Сейчас она действительно жалела о том, что запретила Рону пойти с ней. Потому что нужно было действовать, и при том немедленно. Но от вида этой картины у нее едва ли получалось держать себя в руках.
То, как ей все–таки удалось наколдовать носилки и доставить Гарри в больничное крыло, Грейнджер помнила с трудом. Кажется, она рвалась остаться там и сидеть с Гарри целую ночь до тех пор, пока он не придет в себя. Но мадам Помфри, ужасно побледневшая при виде едва живого пациента, без особых церемоний выставила ее за дверь.
