Но он даже не успевает вскрикнуть – в темноте сверкает нож и вонзается ему в шею. Несколько мгновений я в ужасе смотрю на убитого. Паскао – он метнул нож, чем спас мне жизнь, отвлекая внимание на себя. И тут же с другого конца поля доносятся крики. Он делает все, чтобы дать мне уйти. Я бросаюсь в относительную безопасность тени за пределами аэродрома.
Щелкаю микрофоном и вызываю Паскао.
– Ты жив? – взволнованно шепчу я.
– Поживее тебя, красавчик, – хрипит он, его тяжелое дыхание и шаги громко отдаются в моем наушнике. – Уноси ноги с аэродрома. Скажи Франки – пусть кончает тянуть волынку. Мне еще нужно отделаться от двоих на хвосте.
Паскао отключается.
Я вызываю Франки:
– Мы готовы, врубай!
– Ясно, – слышится ее голос.
Экраны внезапно темнеют, громкоговорители над городом смолкают, и все погружается в жуткое безмолвие. Солдаты Колоний, гнавшиеся за Паскао, и, вероятно, остальные замирают и недоуменно смотрят на погасшие мониторы.
Проходят несколько беззвучных секунд.
А потом ослепительный взрыв раскалывает тишину посреди аэродрома. Я оглядываюсь на первую линию солдат – они медленно поднимаются с земли, ошеломленно осматриваясь. Электрические искры взвиваются в воздух, прыгая с одного самолета на другой. Солдаты второго ряда открывают беспорядочный огонь, но охранники по периметру площадки обнаруживают, что их автоматы не работают. Я бегу к Щиту.
Еще один взрыв сотрясает то же место, и золотистое марево обволакивает все вокруг. Среди солдат раздаются панические крики. Они не видят, что происходит, а я знаю: сейчас каждая наша бомба уничтожает целый ряд самолетов, а кроме того, временно выводит из строя магниты в их оружии. Кто-то все же палит наобум в темноту, будто там залегли солдаты Республики. Что ж, они не так уж далеки от истины. И словно в ответ на мои мысли, республиканские самолеты вдоль Щита взмывают в небо. Их рев оглушает меня.
Я переключаю микрофон на Франки:
– Как идет эвакуация?
– Все гладко, насколько возможно, – отвечает она. – Похоже, осталось еще две волны. Готов к своему бенефису?
– Запускай, – шепчу я.
Экраны снова оживают. На сей раз все они показывают меня. Мы специально сделали эту запись. Я широко улыбаюсь Колониям, пока их солдаты забираются в уцелевшие самолеты. Теперь мне кажется, я смотрю в лицо постороннего человека, лицо незнакомое и наводящее ужас, перечеркнутое по глазам широкой темной полосой. На несколько секунд я забываю, что это наше видео, и в панике бросаюсь в копилку своей памяти, где все же нахожу нужное воспоминание, и вздыхаю с облегчением.
