Помню, в школе я читала о подобной ситуации, мы даже проводили учения на случай воздушной атаки. Но находится Лос-Анджелес далеко от Колоний, и такие тренировки редки. Тревогу объявляют, только если вооруженные силы противника подошли вплотную к границам города и пытаются пробиться внутрь. Не знаю, какие действия на такой случай предусмотрены в Денвере, но думаю, они не очень отличаются от лос-анджелесских: гражданину предписывается немедленно покинуть дом, найти ближайший подземный бункер, к которому он приписан, а там сесть в поезд подземной дороги, который эвакуирует его в более безопасный район страны. Когда я поступила в колледж и официально стала военным, учения для меня изменились. Военные обязаны немедленно явиться туда, куда прикажет в наушник командир. Мы должны быть готовы к войне в любую минуту.
Но я никогда не слышала о реальных случаях тревоги в городах Республики. Нападения пресекали еще на подходах. Но не сегодня.
Я бегу рядом с Дэем, буквально читая его мысли, и у меня в желудке завязывается знакомое чувство вины.
Дэй никогда прежде не слышал городской сирены и не проходил необходимой подготовки – он ведь из бедняцкого сектора. Прежде я не была уверена и, признаюсь, не очень-то об этом задумывалась, но сейчас, видя смятенное выражение его лица, вдруг ясно понимаю: бункеры предназначены только для богатых обитателей секторов драгоценных камней. Бедняки предоставлены сами себе.
В небе ревет двигатель. Республиканский истребитель. За ним пролетают еще несколько. Крики смешиваются с воем сирены, я каждую секунду жду вызова Андена. На горизонте я вижу первые оранжевые вспышки вдоль Щита. Республика контратакует со стен. В реальности происходит то, чего не должно происходить. Колонии дали нам время (пусть и немного) на передачу сыворотки. Они объявили нам ультиматум всего четыре дня назад! Я вспыхиваю гневом. Этой подлостью Колонии хотят застать нас врасплох?
Я тяну Дэя за руку и бегу быстрее.
– Можешь вызвать Идена? – кричу я.
– Да, – выдыхает Дэй.
Я тут же понимаю: он не так силен, как прежде, – дышит тяжеловато, ноги двигаются медленнее. Вот и первое свидетельство того, что болезнь берет свое; сердце у меня сжимается. Взрыв за спиной сотрясает вечерний воздух. Я крепче сжимаю его руку.
– Скажи Идену, пусть ждет нас у выхода из здания, – ору я. – Я знаю, где можно укрыться.
В наушнике раздается взволнованный голос Андена:
– Где вы?
Меня пробирает дрожь – я слышу слабые нотки страха в его голосе.
