Ее ковыляющая походка не смутила публику. Послышалось гиканье и свист. Девушка добралась до шеста, вцепилась в него и сделала оборот. Какой-то парень потянулся к ней, едва не схватив за руку. Отстранившись, танцовщица привалилась к шесту, оперлась об него спиной. Затем принялась расстегивать «молнии» на костюме. Сперва она избавилась от рукавов, затем оголила ноги, оставшись в подобии купальника.
«Прекрасная фигура, – отметил я про себя. – Разумеется. Иначе ее не приняли бы на работу в стрип-клуб». Я пожирал глазами каждый изгиб ее тела, забыв на мгновение, какое отвращение вызывает у меня представление и публика.
– Новенькая. – Коди наклонился вперед и облизнулся, словно голодный волк при виде добычи. – А она что надо. Хотя и чертовски неуклюжа.
В следующий миг девушка неловко пошатнулась на каблуках, подтвердив правоту Коди. Она с трудом удержала равновесие, ухватившись за шест. Да, ей явно недоставало опыта. Я невольно задумался, что заставило ее взяться за это ремесло. Едва ли она с детства мечтала стать стриптизершей. Не о такой карьере грезят маленькие девочки. Уж это я хорошо знал: у меня есть сестра.
Так что же случилось с этой танцовщицей? Даже издали я видел, как сверкают ее голубые глаза. С неподвижным лицом, на котором застыла страдальческая гримаса, она отстегнула еще один лоскут от своего костюма, на этот раз обнажив живот. Я судорожно сглотнул, скользнув взглядом по ее гладкой коже. Сказать по правде, у меня пересохло во рту.
Начинающая стриптизерша осталась в одном бикини. Она казалась немного угловатой, робкой, растерянной… но я не мог отвести от нее глаз. Конечно, выглядела она соблазнительно, но и остальные танцовщицы не уступали ей в красоте. Просто в этой девушке было нечто особенное. Трогательная неопытность, неискушенность отличала ее от других. Даже полуобнаженная, кувыркающаяся вокруг шеста, она, в противоположность остальным, казалась настоящей, живой. И искренней…
И я, сидя на своем стуле в толпе распаленных похотью мужчин, испытал прилив желания.
Когда она потянула за язычок «молнии», пересекавшей ее правую грудь, я почувствовал, как бурлящая кровь, оглушая, ударила в голову. Танцовщица медленно расстегивала молнию, приоткрывая молочно-белую кожу полной округлой груди, пока не показался прелестный розовый сосок. Кожаный лоскуток полетел на пол, и толпа исступленно взревела.
Похоже, они тоже знали. Как и я, они разгадали ее тайну.
Должно быть, почуяли, уловили запах страха в воздухе, словно свора псов, преследующих дичь. Заметили ее неловкие движения, дрожание пальцев. Она впервые вышла на сцену. Мы стали ее первыми зрителями.
