– Я рассказал это твоему отцу, прежде чем просить у него твоей руки.
– Рассказал ему? – Я потерла руками глаза. – И что он ответил?
– Он сказал, что хороший человек, зная, что ему придется уехать, не станет похищать чье-либо сердце. Однако каждый волен выбирать, окружать свою жизнь любовью или гневом.
Значит, мои родители – по крайней мере отец – знали о скором отъезде Джека. Что же еще они знают? Не сказал ли им Джек, куда именно уезжает?
Я заметила, что нахмурилась, когда Джек стал разглаживать морщинки на моем лбу.
– Я знаю, что сейчас не время говорить об этом, но я не хочу забирать с собой твое сердце, Одри. Ты можешь отдать его кому угодно или сохранить себе.
Я улыбнулась, несмотря на слезы, вновь побежавшие по моим щекам.
– Это решать не тебе, Джек Сандерс. И даже не мне.
Наши сердца выбирают сами, кого любить, и мы ничего не можем с этим поделать. Любовь может пройти сама по себе, но если нет…
Джек выдавил улыбку.
– Я так люблю тебя, Одри.
Отстранившись и сделав глубокий вдох, я выпалила вопрос, который волновал меня уже очень давно:
– Люди, на которых ты работаешь… Они… хорошие?
Хорошие ли они? Что это вообще значит? Занимаются ли они благотворительностью? Джек, конечно, хороший, хоть никогда не признает этого сам. Он работает на армию? Мне всегда казалось, что он военный.
Джек ответил мне смехом, красивым искренним смехом.
– Ты переживаешь об этом? Думаешь, я бандит?
Да, этот вариант я тоже рассматривала. Но Джек – хороший, так что ни о какой банде не может быть и речи.
– Я не преступник. И работаю на очень хороших людей, можешь не сомневаться. – Он коснулся моей щеки и вновь привлек меня к своей груди, обнимая за плечи. – Я бы никогда не стал лгать тебе в этом, Одри, поверь.
Пришло утро, и сейчас мне нужно собрать всю свою храбрость. Настал тот момент, когда мне во что бы то ни стало нужно сдержать все свои эмоции. Моя лучшая защита – это притвориться спящей, пока Джек суетится, одевается и пакует чемоданы. Труднее всего оказалось дышать по-прежнему спокойно и размеренно, когда он наклонился ко мне, поцеловал в щеку и прошептал:
– Я люблю тебя.
Другой голос – незнакомый мужской голос – присоединился к Джеку на лестничной площадке перед дверью. Я подождала, пока не завелась машина и не уехала прочь по гравийной дороге, и наконец дала волю чувствам. Прежде чем я осознала, что он уехал, я свернулась калачиком; даже дыхание причиняло мне боль, ведь постель была пропитана его запахом.
