Токвиль: «Страшна не столько безнравственность людей, стоящих у власти, сколько безнравственность, ведущая к власти. В демократических странах простые граждане видят, как вышедший из их среды человек в короткий срок оказывается у власти и становится богатым; это вызывает удивление и возбуждает их зависть; они начинают доискиваться, каким образом тот, который ещё вчера был им ровней, сегодня наделён правом править ими. Приписать такое восхождение его способностям или добродетелям – весьма неудобно, так как это означало бы признать, что ты сам менее способен и менее добродетелен. Тогда основная причина его успеха относится к его порокам, и часто это бывает правдой. Вот так происходит отвратительное соединение понятий власти и низости, успеха и недостойности его, полезности и бесчестья».
Антон Баков: В связи с рассуждением Токвиля невольно вспоминается политик Алексей Навальный, который однажды резко выразился о «Единой России» как о партии жуликов и воров. Что, впрочем, отчасти соотносилось с мнением определённой части населения, которое априори считает большинство состоявшихся людей жуликами и ворами. Согласитесь, это крайность.
Крайности, к которым привёл советский режим, нанесли катастрофический урон не только демографии и экономике России – они вырвали душу из нашего народа. За короткое время были отменены религия, мораль и законность. А уже уголовники «в законе» судили судей и полицейских – впрочем, так же, как священников и профессоров. Широко популяризированная «новая мораль» свелась к простой доходчивой поговорке: «Ты начальник, я дурак; я начальник, ты дурак».
Массовые нарушения норм закона и морали стали необходимым условием выживания и, соответственно, неизбежностью, ибо в течение долгих 70 лет законные механизмы обогащения в нашей стране попросту отсутствовали. На этом фоне массовый характер приняли кражи на производстве (таких воришек называли даже не ворами, а любовно – «несунами»), спекуляция и «теневая экономика». В результате почти каждый житель Советского Союза ежедневно нарушал закон и жил, опасаясь кары правосудия.
Сформированный десятилетиями стереотип жив и сейчас, я сам использовал его против Эдуарда Росселя в ходе губернаторской кампании 2003 года. Это привело к моему выходу во второй тур, но не принесло морального удовлетворения. Пусть я критиковал Росселя за дело, но само использование советских стереотипов – это игра «в тёмную» с зомбированным подсознанием электората. И вряд ли обращение к подобным хтоническим силам продвинет нас по пути прогресса.
