Единая биологическая и социальная природа человека, безусловно, предполагает, что общество, чьё устройство оптимально для японцев, окажется лучшим и для африканцев, и для россиян. Однако практика показывает, что на сегодняшний день это совсем не так. Поэтому пока будем искать путь. Каждый для себя – и один для всех.
Токвиль: «Я не утверждаю того, что демократические нации будто бы полностью избавлены от революций, я говорю лишь о том, что их общественное устройство не только не ведёт их к неизбежным революциям, но и, пожалуй, уводит от них. Демократические народы, будучи предоставленными самим себе, не ввязываются с лёгкостью в крупные авантюры; в революции они вовлекаются лишь безотчётно и, изредка участвуя в них, никогда не выступают их инициаторами».
Антон Баков: Преимущество демократии в том, что она при помощи отточенной избирательной системы создаёт своего рода общественный громоотвод, когда народ имеет возможность выразить свою волю без помощи революций или глобальных социальных потрясений.
Опыт Франции не совсем соответствует логическим построениям Токвиля. Вспомним, например, студенческую революцию в мае 1968 года, впрочем, это уже другая эпоха и другая история.
С другой стороны, в подлинно демократических, а не притворяющихся таковыми странах происходит кастрация власти. Выбранные политики вынужденно зависят от общественного мнения, которое зачастую включает в себя невежество дураков и страхи трусов.
В России принято ставить знак равенства между Мюнхенским сговором 1938-го и пактом Риббентропа – Молотова (на самом деле, конечно, пактом Сталина – Гитлера). Более того, нередко утверждается, что заключение пакта с Германией было неизбежным следствием «Мюнхена».
Разумеется, это не так. Франция и Британия, в лице своих демократических правительств, пытались привезти из Мюнхена мир своим избирателям, отнюдь не мечтавшим о битвах и потрясениях. В пику им диктаторы Гитлер и Сталин, напротив, заключили договор о развязывании Второй мировой войны и послевоенном разделе Европы. А ведь война по-прежнему остаётся самым страшным преступлением, придуманным людьми.
Увы, демократические страны при всем своём желании не смогли остановить Вторую мировую войну, продемонстрировав полную политическую беспомощность. Особенно красноречив пример величайшей демократии США, вступивших в противостояние только после налёта на Пёрл-Харбор. А если бы японцы не обезумели и не напали на Гавайи? Какую позицию занимали бы США тогда? Позицию вечного стороннего наблюдателя?
