Венди Картер уже несколько лет служила в полиции, но в Рае жила меньше года. Она была очень хорошим полицейским — сострадательной, умной, со сдержанным чувством юмора. Берт догадывался, что она далеко пойдет. Но она не знала историю семьи Нортонов и того, какую роль в ней играл Берт.
— Все не так просто, — ответил Саймондз, — я вспоминал, какой Бонни была когда-то. Надеюсь, мне не придется сообщать Мелли о случившемся.
Картер удивилась:
— Мелли? Я думала, что дочь Бонни зовут Камелия.
— Отец называл ее Мелли, — вздохнул Берт. — Он сейчас, наверное, перевернулся в гробу. Однажды он доверил мне свою жену и маленькую дочь. А я не очень-то хорошо справился со своей работой.
Картер краем глаза наблюдала за сержантом, когда они шли по Ист-стрит в сторону Хай-стрит. Берт Саймондз был таким мужчиной, за которого она хотела бы выйти замуж: сильным, надежным, добрым и ранимым. В тридцать шесть лет он был в самом расцвете сил: сильное мускулистое тело, выгоревшие на солнце волосы, которые были немного длиннее, чем положено. Не то чтобы красивое, но приятное лицо, на котором оставили свой отпечаток время и опыт, глаза серо-голубые, как море в пасмурный день. Она считала Сандру Саймондз счастливицей. Картер хотела бы оказаться с Бертом в постели.
Сама Картер слышала мало предложений от мужчин. Она была некрасивой коренастой двадцатидевятилетней девушкой с бесцветными волосами и носом картошкой. Чтобы подружиться с кем-либо, ей приходилось полагаться на свой ум и веселый характер, но эти качества не очень-то помогали ей в отношениях с мужчинами.
Бонни Нортон же стоило только поманить пальцем, и мужчины уже бежали к ней. Картер много раз видела эту женщину — в переполненном баре или гордо шествующей по Хай-стрит — и, как и многие, была очарована ею. Бонни была первой во всем. Она первой надела бикини в пятидесятых годах. Она была первой взрослой женщиной, которая стала крутить хулахуп. А недавно она стала первой женщиной «за тридцать», осмелившейся носить новые мини-юбки. Картер нравилась ее показная храбрость.
Возможно, позже, вечером, она узнает, было ли правдой все то, что говорили о Бонни Нортон. Без сомнения, ни одна тридцатишестилетняя женщина не успела бы сделать все то, что приписывали Бонни: разорвать контракт с Голливудом, выйти замуж за Джона Нортона, овдоветь шесть лет спустя и промотать полмиллиона. И еще совратить половину мужского населения, осушить несколько баров и, наконец, утопиться пьяной в реке! Зачем она выбрала для этого такую тихую заводь, как Рай, если на самом деле была такой, как о ней говорили?
