Некоторое время я молча наблюдал за поведением колючей зверюшки, но потом все же начал выбираться из спальника. Ежик, на удивление, оказался достаточно бесстрашным и, лишь фыркнув в мою сторону, продолжил свое исследование.
— Наглый ты товарищ, однако!.. — тихо произнес я. — Шел бы ты дальше, а?! Нет у меня ничего для тебя, слышишь?!
На самом деле мне не хотелось его прогонять, просто сейчас я был в таком умилении, что сказал первое, что пришло на ум. Мне даже погладить его захотелось, хоть я и понимал, что прикосновение к такому животному не доставит удовольствия ни мне, ни ему. Все же я не удержался и попробовал подойти поближе к зверьку, но тот неохотно развернулся в противоположную сторону и медленно потрусил прочь, ну, а я не стал этому противиться и принялся собираться в дорогу.
Путь представлялся достаточно долгим, и, доев остатки вчерашнего ужина, я решил еще раз свериться с картой. На данный момент было сложно понять, где именно я находился и какое расстояние уже покрыл. Единственное, на что я надеялся, так это на то, что я не промахнулся мимо Могилевки и она уже где‑то рядом. Чтоб в этом убедиться, нужно было выйти на дорогу и найти какой‑нибудь указатель или хотя бы километражный столбик. Еще вчера я категорически не собирался особенно близко приближаться к каким‑либо поселениям, но сегодня точно понял, что нужно поискать еще хоть немного провизии.
Слегка ополоснув водой из бутылки кастрюльку, я снова закрепил ее на лямке рюкзачка, который после закинул за спину, затем поднял свой автомат, чтобы сделать с ним то же самое. Когда «Калашников» оказался у меня в руках, меня обдало жаром: на его черном пластиковом прикладе была накарябана та самая, что и во сне, надпись «Жизнь — боль». В горле словно ком застрял, когда я вспомнил, что надпись я заметил еще тогда, когда ребята мне дарили это оружие, но в тот момент я не обратил на нее особого внимания, а позже просто — напросто забыл. Теперь же, глядя на приклад, у меня в голове снова начали путаться мысли. Наверное, и вправду можно считать меня полным придурком, но я действительно все это время не придавал особого значения своим видениям. Да, я думал о них, размышлял, что мог значить тот или иной сон, постоянно гадал, обо мне он или нет, но то, что эти самые сны могли быть чьим‑то прошлым или, возможно, будущим, я даже не подозревал. У меня пробежал холодок по телу, когда я вспомнил, что Грешник сказал мне про этот автомат. Все их оружие — трофеи, а это значит, что сегодняшнее видение рассказало мне, каким образом добыт мой «АК». Мне стало страшно, действительно страшно от такого осознания. Теперь я был точно уверен, что вижу прошлое, чье‑то прошлое, не свое. Ну, а как иначе? Ведь если постараться вспомнить все свои видения и неоднократное присутствие в них смерти, то это однозначно исключает мою причастность, ведь правда?!
