Рассвет над морем | страница 38



Генерал отдал честь, зацепив локтем мадам Энно и пробубнив что-то в свои рыжие от табака усы.

Генерала-красавчика:

— Представитель командующего добровольческой армией на юге России генерала Деникина генерал-майор Гришин-Алмазов!

Потихоньку Мустафин прошептал скороговоркой, только для одного мосье Энно:

— Военный министр Сибирского правительства, направленный в наши края со специальной миссией от адмирала Колчака.

Генерал-красавчик элегантно и томно поднес один палец к своей лихо сдвинутой набекрень фуражке.

«Вот это настоящий аристократ», — с завистью посмотрел на него мосье Энно, всегда болезненно переживавший свое плебейское происхождение. Он был сыном галантерейщика.

Генерала, щедро разукрашенного медью и золотом, градоначальник представил так:

— Пан Дзяволтовский, маршал польских легионов белого орла, маршалок лодзинский, свояк графа Потоцкого, шурин князя Любомирского!

Тихо, только для мосье Энно, Мустафин добавил:

— В русской армии штабс-капитан пехоты.

Консул и его супруга раскланивались с надлежащим достоинством.

Генералы в свою очередь произнесли приветствия.

Маршал Дзяволтовский со звоном щелкнул огромными шпорами и сделал почти реверанс:

— Великопольша — верная дочь великой Франции! Привет вам, ясновельможный пане, уважение и почет господину французскому президенту, склоняюсь к вашим ногам, мадам!

— О! — только и нашелся ответить ошеломленный мосье Энно.

Мадам Энно улыбнулась как можно приятнее.

— Россия ждала вашего прибытия, мосье консул! — произнес, учтиво улыбаясь, генерал Гришин-Алмазов.

— Ошень карашо! — так же учтиво ответствовал мосье Энно.

А мадам Энно сделала генералу-красавчику глазки и залилась серебряным смехом.

Генерал Бискупский пожевал с отвращением свой моржовый прокуренный ус и наконец-таки пожаловался:

— Ох, если бы вы знали, мосье и мадам, от этих петлюровцев нам тут нет ни минуты покоя…

— Ошень некарашо… — грустно улыбнулся ему мосье Энно.

Беседа велась то по-французски, то по-русски. Генералы, исключая Бискупского, владели французским языком безупречно. Что же касается мосье Энно, то он за долгие годы своего проживания в Киеве русский язык понимал прекрасно, даже умел немного говорить, во всяком случае без этакого аффектированного акцепта: «ошень» и «карашо». Однако обнаруживать свое знание языка мосье Энно считал неподобающим высокому званию иностранного дипломата.

Итак, этикет был соблюден, мосье и мадам Энно двинулись с палубы на берег — нога консула ступила на землю дружественной державы, — и группа людей в штатском, терпеливо ожидавшая у парапета, сразу ринулась навстречу.