— Пойдем, — прошептала Карабелла.
Она взяла Валентина за руку.
Они вышли на залитую лунным светом поляну, где деревья сплелись вершинами.
Рука Валентина мягко скользнула вокруг тонкой талии Карабеллы. Дневное тепло задержалось под этими сплетенными кронами, от влажной земли поднимался сладкий аромат громадных, больше головы скандара, цветов. Фестиваль и все его хаотическое возбуждение, казалось, отодвинулись на десять тысяч миль.
— Здесь мы и остановимся, — сказала Карабелла.
Подчеркнуто рыцарски он расстелил свой плащ. Она села, потянула к себе Валентина и быстро оказалась в его объятиях. Они лежали в укрытии между двумя густыми кустами. Где-то неподалеку бежал ручей.
На бедре Карабеллы висела маленькая карманная арфа искусной работы. Она сняла ее, сыграла короткое мелодичное вступление и запела:
Моя любовь прекрасна, как весна,
И так же нежна, как ночь.
Моя любовь сладка, как запретный плод,
Моя любовь чиста и светла.
Она мне дороже всех богатств мира,
Всех драгоценных камней моря,
Дороже всего Горного Замка.
— Красивая песня, — прошептал Валентин, — и у тебя прекрасный голос.
— А ты поешь? — спросила она.
— Ну, наверное.
Она протянула ему арфу.
— Теперь спой ты что-нибудь твое любимое.
Он растерянно повертел в руках маленький инструмент и сказал:
— Я не знаю никаких песен.
— Никаких? Ты должен знать хоть что-нибудь!
— Похоже, что все они ушли из моей головы.
Она улыбнулась и взяла арфу.
— Я научу тебя, только не сейчас.
— Нет, не сейчас.
Он коснулся ее губ. Она засмеялась и крепче обняла его. Глаза его привыкли к темноте, и он ясно видел ее маленькое острое лицо, яркие озорные глаза, блестящие растрепанные волосы. Он было подался назад от того, что могло случиться, смутно опасаясь, что придется брать на себя какие-то обязательства, но затем отбросил страх. Была фестивальная ночь, и они хотели друг друга. Он вспомнил, как она стояла обнаженная под очистителем: мышцы и кости, только и мяса, что на бедрах и на ягодицах, плотный сгусток энергии. Он видел, что она дрожит не от холода, не от ночной сырости. Он гладил ее руки, лицо, мускулистые плечи, маленькие сферы грудей.
Их тела двигались в нужном ритме, как будто они уже несколько месяцев были любовниками и хорошо сработались.
Потом он в полудреме лежал в ее объятиях и слушал, как колотится его сердце.
— Мы останемся ночевать здесь, — прошептала она, — в эту ночь нас никто не потревожит.
Она погладила его лоб, отвела от глаз его мягкие желтые волосы и легко поцеловала в кончик носа. Она была ласкова и игрива, как котенок. Все ее томное возбуждение ушло, сгорело в пламени страсти, а он был потрясен, оглушен и растерян. Да, для него это был внезапный, острый экстаз. Но в момент этого экстаза он смотрел через ворота ярчайшего света в таинственную область без цвета, формы и субстанции и рискованно качался на краю этого неведомого, прежде чем скатиться обратно в реальный мир.
