Не изменила его отношения к истории и встреча с Перегудовым. Разумеется, Шейранов собирался работать с продюсером и прекрасно сознавал, что ему придется вселяться в подопечных в различных слоях. Но он предполагал, что перед каждым вселением у него будет возможность подготовиться по различным направлениям. А еще ему всегда помогут информацией участники съемочной группы. Но подхода, имевшего место сейчас, он точно не ожидал…
Покинув перрон, он прошел в здание вокзала. Задерживаться тут не было никакого смысла. Хотя он не смог отказать себе в удовольствии осмотреть его. Не сказать, что здание столь уж велико, но в то же время останавливает взор и очень даже впечатляет. Внутренняя отделка… Пускай кому-то из его современников она может показаться аляповатой, но его почему-то посетило странное желание вглядеться в каждый завиток позолоченной лепнины, в каждую фигурку. Он, конечно, не пошел на поводу у этого желания, но оно присутствовало.
При вокзале имелся ресторан, и, судя по доносящимся ароматам, его меню было далеко от знакомых Шестакову привокзальных тошниловок Просто, с одной стороны, содержать на вокзале гадюшник тут никто не позволит, а с другой — солидная публика в сомнительное заведение не пойдет.
Впрочем, дразнящие ароматы прошли мимо его обонятельных рецепторов по причине отсутствия голода. С учетом военного времени поезд из Киева до Петрограда добирался в течение полутора суток, поэтому Шестаков успел плотно позавтракать в вагоне-ресторане и пока еще не проголодался.
Нда. Все же что таксисты его времени, что извозчики в этом народ ушлый и наблюдательный. Вроде бы и одет Шестаков небогато, пальтишко — так себе, среднего достатка, без бобрового воротника, и на голове не соболья шапка, простая папаха. Но тем не менее извозчик довольно лихо подкатил к нему, резко осадив резвого коня, даже слегка присевшего на задние ноги.
— Здравия вам, господин хороший. Куда ехать?
— Ишь ты каков, братец. А как я на трамвай подамся?
— Не, господин хороший, не подашься. Не таковский будешь. Тебе в общей душиловке ехать не резон. Поди еще, и вторым классом прибыл.
— Вот ведь шельма, все знаешь.
— Не все, но в жизни повидал многое и многих.
— Так, может, ты еще и знаешь, куда мне ехать надо? — устраиваясь в санях и пристраивая рядом объемистый саквояж, поинтересовался Шестаков.
— Знамо дело, куда. До гостиницы, потому как вид у тебя, уж прости, не местный. Глядишься вокруг так, словно тебе тут все в диковинку.
