Проснувшись, я думал, что означает этот сон? Пожалуй, я получил сигнал о непреодолимости. Мол, существуют ловушки и препятствия свыше сил, которые нужно понять и уступить. Возможно, это предупреждение, но ещё подобным образом можно многое оправдать для себя, снижая планку доступности. Об этом лучше не думать. Не думать, а верить, что всё по плечу, под лозунгом той лягушки, что билась в банке сметаны. Но всё же ограничены твои человеческие ресурсы, и нет сил бороться, становится всё равно, и часто нет стимула.
Это чувство сначала лёгкой эманацией проникло в организм, постепенно утверждаясь на всех его этажах с хозяйской основательностью, холодно и немилосердно. С виду всё было так же и не так, как при болезни, что меняет контекст безжалостно и незаметно. Менялись не только ощущения, но и привычки.
Завтракая поутру, я услышал лёгкий треск, и сначала мне подумалось, что всё в порядке. Но вдруг заискрило, и показалось, что шипящая микровейка взорвётся. Забыл я, что металлическую посуду нельзя ставить в неё. Длинная ручка кастрюльки стала искрить, упершись в стекло. Раздался треск, и мне показалась, что печка вот-вот взорвётся.
3
У каждого преступления своё оружие. И самое примитивное из них – камень: брошенный или упавший с высоты. Высота в десятки метров придаёт ему убойную силу. Небрежно сдвинутый к краю верхней террасы он из банального украшения превращается в разящий снаряд, и горе тому, кто оказался в этот момент на прогулочной площадке внизу.
Площадка наша с некоторых пор представляет опасность из-за камней, сброшенных с шестидесятиметровой высоты. Один из камней размером в дюйм был сброшен, можно сказать, в моём присутствии. Раз, сидя в дэне у окна за компьютером, я услышал резкий удар. Упавший сверху камень угодил в перила ограждения. Другой, размером со страусиное яйцо, упал в моё отсутствие. Он угодил в террасный газон. Удар его был столь велик, что камень наполовину врезался в землю. Такого удара было бы достаточно, чтобы размозжить любую голову, и наша терраса-площадка, ласкавшая прежде глаз, стала казаться мне полем, к которому обращался пушкинский Руслан: «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?» И эти кости не стали бы абстрактными для нас.
Откуда были сброшены камни? Над ними, на шестнадцатом этаже (я специально после посмотрел), была своя верхняя площадка. Засыпанная для красоты овальными камнями, она частично предназначалась и для прогулок жильцов. От частных террасок, выходящих на плоскую крышу, её отделяли поручни-барьеры, такие же, как и у нас на первом этаже. Но чего стоит при желании преодолеть подобный барьер? А в нём, может, даже есть свои технологические калитки?
