– Нет, пожалуйста, – заторопился Взоров, – притчу.
– Притчу?
– Историю.
– Давай историю..
– Значит так, приехал Юра к Мстиславу Всеволодовичу со статьей. Академия Наук вся разволновалась. Еще бы. Прошел слух, что Юра решил задачу четырех тел, а это – нобелевская и памятники на каждом углу.
– Тела это кто? – спросил Чембарисов. – Он сам, жена и двое детей.
– Для Чембарисова тело – жена. Не мешай.
– Так и для трёх тел не решено.
– Спокойно, Чебарисов.
– Попал Юра сходу к ним на семинар. А там, как водится, пустили листы по рядам, где все расписываются. Так вот один академик из Сибирского филиала расписался рядом с Юрой, и их спутали. Причем академика прочили директором в этот институт, и в институте об этом слышали, но не знали в лицо. А Юра солидней выглядел. И дальше, как в бессмертной комедии «Ревизор», попёрли к нему, каждый доказывает, что не лыком шит. А их звезда – блондинка из Академии Наук тотчас без слов предложила Юре любовь.
– На что Юра им разъяснил, что задача двух тел решена Кеплером триста лет назад.
– Трепачи, – огрызнулся Маэстро, – всё было не так.
И когда утихли очередные раскаты хохота, кто-то сказал:
– Мужики, а напишем Мокашову письмо.
Вероятно, им был Славка. Он лучше всех понимал, что может значить для Мокашова посланное ото всех письмо. Но он понимал, что настаивать бесполезно. И если бы стали вспоминать: кому пришла идея? – не смогли бы вспомнить: кто же первым сказал о письме «да».
– Нет уж – ушки, – отозвался Аркадий Взоров и снисходительно посмотрел на других.
– Ничего, и тебя заставим, – сказал Славка, видимо, из противоречия. Отправим официальной почтой. Экземпляр в дело, экземпляр в адрес.
– Уймите его, – не поднимая головы, отозвался Вадим. Он играл с Взоровым в маленькие дорожные шахматы. Время от времени они ползали по проходу, отыскивая упавшие целлулоидные шахматные фигурки на полу между кресел, и снова замирали в блаженстве умственного самоудовлетворения, не прекращая вмешиваться в разговор.
– Позвольте вам не поверить, – сказал с расстановкой Взоров. Так говорят, играя в шахматы и делая очередной ход.
– А мы не позволим, – не унимался Славка. Теперь он генерировал. Подпишемся псевдонимами…
– Зайцев, например, становится Волковым, – перебил его Чембарисов и засмеялся.
– Ты какой-то маньяк, Станислав, – покачал головою Взоров, – наверное, ты – графоман, а письмо – твоя навязчивая идея.
– Обязательно нужно написать. Представляю, как у Мокашова вытянулось личико. Полез с утра опохмелиться, а холодильник пуст.
