Опытному глазу о появлении Главного могли рассказать детали. В МИКе местное начальство распорядилось убрать зеленые ящики с запасными деталями, стоявшими вдоль стен. К ящикам давно привыкли, сидели, отдыхая на них, и их давно уже просто не замечали. Прежнюю мебель из кабинета Главного куда-то вывезли. В нём появились мягкие низкие кресла, светлый, плоский шкаф и, наконец, ядовитого цвета диван. Диван выбирал заведующий хозяйственной частью, но увидев его в кабинете, руководитель площадки покрылся пятнами, закричал и велел немедленно убрать, но остыв и понимая, что время не терпит, отменил первоначальный приказ, распорядившись обшить диван чехлом нормального цвета. Но еще некоторое время из МИКа приходили смотреть на ярко-зелёную, под попугая, окраску дивана, бешено зелёную, ядовито-зелёную, которую «лизнешь и отравишься».
В буфете к обычному ассортименту: конфетам «Лето», «Мечта» и «Фантазия» в цветных бумажках, консервам «Поросенок в желе» и болгарским томатам присоединились крупные оранжевые апельсины, осетрина копчёная и польская колбаса.
Накануне приезда стали натирать полы. Надраивали их до совершенного блеска в длинном и темном коридоре МИКа, на лестницах и переходе, ведущем в служебный корпус, на всех его этажах и в комнатах «управления полётом», «оперативной группы», в актовом зале и других местах, куда мог заглянуть Главный.
О приезде Главного стало известно всем. И сразу же к его просторному кабинету потянулись люди. Одни хотели предупредить его неожиданный визит, другие шли с неразрешимыми вопросами, но большинство так послушать. В кабинет проникали единицы: заместители Главного, ведущий инженер, руководители подразделений и главные конструкторы отдельных систем – смежники. Остальные, свободные от смены, толпились поблизости, в коридоре, на переходе в МИК, на лестничной площадке под огромной во всю стену картиной местного художника, изобразившего охоту на уток. «Что скажет? – интересовало всех. – Приехал каким?»
– Ну, как? – спрашивали выходящих, и вскоре все на полигоне знали, что Главный начал с разноса.
Главный сидел за совершенно чистым столом, свободным от бумаг, и даже пепельницу убрали со стола. В его присутствии мало кто решился бы курить. Было в нём что-то, не допускавшее фамильярности, хотя когда ему хотелось, он мог всех очаровать и рассмешить. Но теперь взгляд исподлобья не предвещал ничего хорошего. Во-первых он приказал отправить восвояси прессу. Главный не терпел самодеятельности. С этого и началось.
