— Батыр, и нам пора расстаться. Я должен доехать к своим, — обратился Мерген к Малайсары. — Наш костер будет третьим. Встретимся на поле битвы.
— До встречи, брат, — Малайсары и Мерген обнялись. Жигиты подвели коней Кетику и Мергену. Кетик направился к сарбазам, выстроившимся невдалеке от утеса.
А тем временем отряд становился все больше и больше и, если бы не ночной ливень, то пыль, поднятая копытами коней, прикрыла бы задние колонны всадников.
— Отойдем в тень. У них должны быть стекла, в которые они видят далеко… А нам лучше остаться незамеченными. — Малайсары увел друзей в укрытие.
Головной отряд, пройдя долину, уже входил в ущелье, когда на восточной окраине долины показались основные силы джунгар.
Лавина за лавиной конница врага заполняла равнину.
Дорога для нее была тесна. В каждой сотне находилось по нескольку вьючных верблюдов, по две-три тяжело груженных телеги. Наконец, в центре конных порядков показались шатры на колесах. Несколько пар коней были впряжены в каждый из них.
— Шатры тысячника. В них его сокровища и наложницы, — сказал кто-то из жигитов.
— Слава аллаху! Вся тысяча входит в долину. Как говорится, падать — так падать с высокого верблюда, а не с ишака. Битва так битва со всей тысячей, а не с сотней, — проговорил Малайсары.
— Смотрите, вот он, сам мынбаши[30]. Вот его знамя и его телохранители! — Голос Малайсары стал тверд, лицо — холодным, взгляд — жестоким.
Кенже, вцепившись в скалу, вгляделся в темное скопище джунгар и увидел, как, гарцуя на чистокровном белом арабском скакуне в плотном окружении рослых всадников, лица которых были прикрыты надвинутыми на лоб дулыга[31], вперед пробивался грузный всадник. Его одежда сверкала на солнце. С обеих сторон над лесом пик возвышались тяжелые черно-голубые знамена, обвешанные конскими хвостами.
— Коня! — нетерпеливо крикнул Малайсары.
Кенже показалось, что голос батыра эхом отдался в горах. Он вновь посмотрел в сторону джунгар — как бы не услышали, не обнаружили раньше времени?
Нет. Это просто показалось, что крик батыра могут услышать там, внизу. Джунгары двигались по-прежнему спокойно. Их поток был похож на огромного дракона, выползающего из теснин восточных гор в долину.
На вершине солнце больно обжигало лицо — в горах его лучи сильнее. Но все же такой жары, как в долине, здесь не могло быть. Горный ветерок освежал воздух.
Когда Кенже взялся за повод Акбаса, Малайсары уже сидел на коне. Вороной жеребец рыл землю копытами. Он был гораздо выше приземистых коней, привычных к горным тропам, цепких и быстрых. Такие жеребцы на горных пастбищах становятся хозяевами в косяках. И зимой и летом верно и бесшумно охраняют они своих кобылиц. Такой тулпар — хорошая подмога в бою. «Малайсары может на полном скаку сбить любого джунгара, его конь выносливей арабского скакуна», — подумал Кенже. Сеит уже сидел на своем гнедом и коротким шомполом вталкивал жеребе
