— Ах, нет. Послушай, я придерживалась того, что ты сказал мне. Теперь я заслуживаю получить несколько ответов.
Он долго и пристально смотрел на меня. Складки, покрывающие его лоб, снова разгладились. — Хорошо. Идем, — он взял меня под локоть и повел через газон, подальше от обеих дорог.
Я должна была ликовать, но вместо этого каждый мой нерв дрожал от недоверия. И это чувство усилилось, когда он замедлил темп, и я смогла пойти рядом с ним, в этот момент мы уже были на великолепной территории старого кладбища.
Мы искали дорогу между мраморными крестами и печальными святыми. Люк тащил меня за собой.
Я наблюдала за ним и полностью осознавала, что мое лицо покраснело и покрылось каплями пота.
Белая рубашка прилипла к влажной коже на спине. Люк же выглядел так, как будто только что спрыгнул с обложки GQ. Я также заметила, что он знает, что может заставить его выглядеть немного хуже.
Но не делал этого.
Что не играло никакой роли, кричала я сама на себя в мыслях. Мой интерес к Люку ограничивался тем, чтобы узнать побольше о времени в Новом Орлеане. Времени, которое она провела с ним.
Он начал подниматься на один из холмов; он крепко держал меня, но я не чувствовала боли. На вершине находился белый мавзолей, возвышавшийся свободно, как греческий храм.
Горшки с розовыми цветами стояли по обе стороны от лестницы, бутоны распустились и свисали вниз. Я высвободилась и присела на мраморную скамью чуть поодаль, прикоснувшись к которой, почувствовала, прохладу камня.
Люк стоял, повернувшись ко мне спиной, и руками опирался на угол надгробного камня.
— Почему ты пришел сегодня? — спросила я и потерла локоть в том месте, где он держал меня.
Какое-то время он молчал. Даже не повернулся, а затем сказал:
— Потому же, почему и ты. Чтобы попрощаться.
Я не стала говорить ему, что простилась уже в больнице. Напряженные плечи и то, как он спокойно держался, явно показывали, что он за чем-то внимательно наблюдает.
Со своего места на скамейке я не могла увидеть, что это, но завидовала этому объекту.
Я пристально смотрела в его темный затылок.
— Ты соврал Греям, — голос стал громче, когда я вспомнила о трупе на носилках. — Она была мертва, когда ее привезли в больницу. Ты не знаешь, как она боролась.
— Но она боролась, — он говорил тихо, но отсутствие громкости компенсировала интенсивность. — Ты видела, что они с ней сделали. Ты видела, как она защищалась.
Воспоминания о Верити, как она лежала на столе с расцарапанными, окровавленными руками, заставило дрожать мои ладони.
