— А кто говорит. что я этого не делаю? Насколько я считаю, здесь достаточно подозреваемых. — Он повернулся ко мне. — Кстати, Ваша речь в церкви была очень милой.
— Спасибо. — Моя надгробная речь в действительности была хорошей. Любезной и поверхностной как поздравительная открытка, полная разных клише, чтобы испить до дна жизнь и почтить память Верити.
Это было чудо, что меня не поразил на месте удар молнии, хотя мне казалось, что это более незначительное прегрешение, чем убийство Верити. По-видимому, Бог не наказывал ударами молний, как нас учили.
Ковальски снова заговорил. — Я слышал, Вы хорошая ученица. Вы, вероятно, привыкли выступать перед людьми, не так ли?
— Нет, — сказала я и не отвела взгляд от толпы. Он хотел дать мне понять, что он наводит обо мне справки, чтобы я сделала ошибку и что-нибудь ему рассказала. Мне нечего было рассказывать.
— Послушайте, Мо. У нас в полицейском участке есть пара фотографий, и мы были бы рады, если бы вы взглянули на них. Это фото разыскиваемых преступников, что-то в этом роде. Как насчет завтра?
— Я не думаю, что смогу вам помочь, — сказала я и постаралась, чтобы в голосе присутствовали нотки сожаления. — Было слишком темно, чтобы что-то рассмотреть.
— Никогда не знаешь, — возразил он, — Возможно, фотографии помогут вспомнить. И Вы могли бы узнать кого-то, кого уже однажды встречали, вероятно, у вашего дяди. Или того, кто околачивается в ресторане?
Я закатила глаза и надеялась на то, что солнечные очки скроют это. Со дня смерти Верити, Ковальски намекнул бесчисленное количество раз, что могла существовать связь между убийством и делами дяди Билли.
Я не удивилась. Если твой отец сел в тюрьму из-за махинаций и отмывания денег, тогда на каждого члена семьи будут смотреть через очки-Сопрано.
Я слышала это так часто, что не обращала на это внимание, но сейчас это отвлекало от поиска настоящего убийцы. И его назойливое присутствие выделяло меня из толпы в тот момент, когда я хотела быть невидимой.
Если бы Ковальски правда был бы на верном пути, я бы так не злилась. Но он растрачивал время, беспокоя мою семью, когда должен был искать убийцу Верити, и именно сегодня нужно же было предположить, что он сделает также и в этот раз.
Но я не упрекаю его, так как тогда бы я нарушила главное правило моей матери: не устраивай театр. Вместо этого я игнорировала его, пока он бормотал дальше, что меня ждут в полицейском участке, осматривая толпу, разыскивая кого-то, кто выделялся, кто совершенно не соответствовал.
