Комната с моими вещами располагалась напротив хозяйской, но я должна была круглосуточно находиться рядом с подопечным. Сбегав переодеться в пижаму, приступила к привычной работе.
Обмыть, переодеть, сменить бельё — все действия настолько отработанные, что над их порядком уже не задумываешься. Когда мыла, заметила покраснения на коже — видимо, за здоровьем Егора никто особо не следит, и у него начали появляться пролежни. Странное отношение к человеку, за внимание, к которому, платят немаленькие деньги. Сделала массаж, разогнав застоявшуюся кровь и, пообещала себе выяснить, что здесь происходит. Мужчина, так и оставался безучастным овощем и никак не отреагировал на мои действия, и я спокойно ушла в свою комнату.
* * *
Сегодня я оказалась практически предоставлена сама себе — прислуге до меня особой заботы не было, очередной приход «шарлатана» не планировался, а моя нанимательница улетела по своим делам на неопределённое время, даже не удостоверившись, что я прибыла на место службы. Будильник прозвонил вовремя и, я даже успела ополоснуться, прежде чем ко мне заглянула Катька.
— Привет. Шустро ты, — поздоровавшись, оценила мои мокрые после душа волосы. — Идём завтракать. Марь Васильна та-акие блинчики сделала! М-м-м… — красноречиво закатила глаза горничная. — Не поторопишься — сама виновата!
Дверь со стуком захлопнулась, а я осуждающе покачала ей вслед головой — похоже, что она не особо заботится о соблюдении личных границ. Разве можно без стука врываться в комнату молодой девушки? Ну ладно, не молодой — почти тридцать три стукнуло, но всё же!
Фу! Брюзжу, как старуха. Привыкла жить с ба — та никогда себе подобного не позволяла, вот я и расслабилась.
Решив бросить ворчать и всё же поторопиться к столу, быстро вытерла волосы и, скрутив их в пучок, поспешила на кухню. Непередаваемый запах жареных блинов разносился по всему дому, долетая даже до моей комнаты. Как всегда жадный до выпечки желудок, нетерпеливо подгонял слишком медленное тело, изображая предсмертные конвульсии. Наше приветствие прозвучало гармонично и слаженно — моё «Доброе утро» поддержал громкий вопль умирающего — «Брр-рллььь-ррр». Я покраснела, а Мария Васильевна снисходительно улыбнулась и, докинула в мою тарелку ещё пару солнечных кругов. Желудок радостно взвыл, а у меня лицо покрылось красными пятнами. От стыда.
«Ну, примусь я за тебя» — мстительно думала я, стараясь поскорее заткнуть позорящее меня в приличном обществе чрево.
