— А где жену устроили?
— Нет у меня жены!
Покосился на лейтенанта командир, но допытываться не стал.
— Это хорошо, что так быстро возвратились. Послезавтра выходим в море.
Требователен Варенцов, но никогда еще не был так придирчив. Клунин сбивался с ног. У него же уйма обязанностей. «Товарищ доктор, нужно сделать то-то и то-то». Семен, когда слышит такое, горько усмехается. Какой он доктор! На подводной лодке врач — меньше всего врач. Это — интендант, начфин, кладовщик, инспектор по чистоте, методист по физкультуре и в лучшем случае — санинструктор, к которому приходят матросы, чтобы смазать йодом царапинку.
Не знал покоя лейтенант с утра до ночи, тайком поминал лихом командира, что минуты передышки не дает. И не замечал, что на самом деле отдыхает в этих хлопотах: отвлекают они от мрачных мыслей. Вот опять он слышит: «Доктор, в отсеках душно. Плохо следите!», «Доктор, у людей ноги затекают».
Моряки считают, что лейтенант медицинской службы по своей охоте играет на баяне. Не знают они, что командир сказал ему: «Не спят матросы, доктор, надо что-то делать». Врач пожал плечами: понятное дело — не спят, попробуй заснуть в этом пекле.
Но приказано — так думай. И тогда вспомнил лейтенант, что замполит прихватил в поход баян. Музыкант Клунин не ахти какой, знает всего несколько простых вещичек. Но, может, именно потому его робкая игра и действует неотразимо: попиликает Семен немного — засыпают матросы.
Сегодня что-то не получается, ворочается народ с боку на бок. Наверно, потому, что слишком тяжко на душе у музыканта.
— Товарищ доктор, нельзя ли что-нибудь повеселее? — слышится с верхней койки.
Это рулевой-сигнальщик Нефедов. Буйная головушка, всегда у него промашки. Нынче снова нагоняй получил от боцмана: задремал у руля. Бывает так: в постели не уснуть, а на вахте у истомленных людей глаза слипаются. Но за сон на посту по головке не гладят, еще перед товарищами отвечать придется.
Лежит матрос, мучается. Доктор ворчит:
— Спите, Нефедов, а то вовсе уйду.
Все же ожил на минуту баян. Всего на минуту. Потом вновь затосковал.
…Эх, Семен, Семен! На что ты надеялся? Ну зачем маминой дочке, обеспеченной, избалованной, ехать с тобой? Ты радоваться должен, что отказалась она. Да и что в ней? Неженка, модница. Только глаза… Серые, глубокие, с искорками…
Вздыхает Семен, а предатель-баян выбалтывает правду, которую тщетно пытается скрыть от себя лейтенант:
Только у любимой могут быть такие.
Необыкновенные глаза…
