— Кем бы ни были, теперь Котенок мой, — зло сказал я. — И как его ремонтировать, если вдруг что?
— Не исключено, что в полевых условиях есть какие-то варианты ремонта брони, — предположила супруга, — надень и попробуй сделать желаемое.
— Да как я отцеплю фрагмент-то? — удивился я, — они же обтекают тело, если только фрагмент с частью этого тела отцепить. Но тело-то мое, жалко, однако.
И все же я надел броню. Процесс активации завершился, на лицевую панель вывалились обычные данные по состоянию и обстановке.
— Котенок, ну ты хоть помоги мне, — обиженно пробурчал я, — куда эти причиндалы запихивать?
Перед лицом вывалилась голографическая надпись «смена конфигурации», ниже которой висела голографическая же проекция брони, охватывающей мое тело, с кучей сносок и списками. Я выбрал глазами самую верхнюю ссылку со столбиком надписей. Ссылка укрупнилась, правда легче не стало. Приблизительно три четверти надписей оказались сделаны совершенно чуждыми нормальному человеку пиктограммами, иероглифами, клинописью или еще какой шлангописью.
— Черт, ну и как тут поймешь? — спросил я, посмотрев на один из новых блоков. — Мне надо вот эту штуку пристроить. Помогай.
Ссылка сменилась. Из столбца выплыл и укрупнился один кирпичик.
— Слушай, а ты не можешь без вот этой тайнописи? — попросил я, — есть какая-нибудь приличная взрыв-схема с картинками или еще что-то наглядное?
Надпись сменилась голографическим изображением лежащей на верстаке железяки.
— И куда ее ставить нужно? — спросил я.
Часть брони отделилась и распалась на фрагменты, один из которых встал рядом с двумя другими из списка. Схожие железяки лежали на верстаке среди сменных частей. Похоже, что эти части заменяли одна другую, то есть можно было выбрать к установке одну из трех. Запчастина, которая отделилась от брони, очень походила на пушку, стреляющую фиолетовыми серпантинками. Скорее всего, остальные устройства тоже относились к вооружению, хоть с таким же успехом они могли оказаться и хитрой шпионской аппаратурой. Я мысленно поменял мою «пушку-серпантинку» на соседнюю штуковину. Голограмма притухла, а я почувствовал, что часть брони у плеча потекла и стала скатываться. Окончательно убравшись с тела, фрагмент с гулким грохотом упал на палубу.
— Вот черт! — выругался я, — кому-то же и ногу могло отдавить!
— Видимо, режим смены как раз для полевых условий, — подвела итог Светлана, — зато работает.
— Надеюсь, ее можно нацепить обратно, и она не выброшена, как отработавшая батарейка, — с волнением сказал я, осматривая совершенно целый на вид фрагмент брони. — Обидно потерять самую любимую пушку.
