Я мухой метнулся за водой, меня подгоняло предстоящее действо, а не служебное рвение. В сумке отыскалась слегка погнутая и похоже серебряная чашка для незнакомца, больше всего похожая на половинку женского лифчика. Особенное сходство ей придавала лямка, которая предназначалась для того, чтоб ее держать на весу. Мне же позволено было налить воды в ладони. Незнакомец даже скоренько умылся, мне, правда, не предложив. Немного примерившись к начерченной схеме, он что-то дочертил в небольшом отдалении, задумался, стер и начертил новый узор. Подумав еще немного, добавил к надписи-узору еще небольшой фрагмент, затем сказал уже знакомое мне слово. Со всех сторон центр узора потекли струйки пыли, закручиваясь в маленький смерч, сантиметров двадцати высотой. Смерчик качнулся туда-сюда и тронулся в сторону большого чертежа. Незнакомец удовлетворенно хмыкнул и, добавив еще один фрагмент, опять произнес знакомое слово. На полоске значков образовался еще один смерчик, чуть шире и выше, который, немного помедлив, тоже двинулся к начерченной схеме. Незнакомец, похоже, устал и присел, опустив руки.
— Почему не убираешь сферу защиты, сын порока? — спросил он, — я же тебя на работу взял уже.
— Да так, — пожал я плечами, поскольку был не совсем уверен в понятом.
— Ах да, оплошал, — хитро поглядел на меня незнакомец, — принимаю этого бесполезного во всех отношениях бездельника на работу до конца этой экспедиции. Снимай уже, попортишь приличный доспех.
— Ничего, она крепкая, — ответил я, — потом.
— Ага, значит не совсем безголовый, хорошо, — обрадовался абориген, а затем, четко разделяя слова, продолжил, — я принимаю тебя на работу до окончания этой экспедиции. Окончанием может служить прибытие в населенный пункт или отмена соглашения. Слово мое — «Марта Нурингал».
Слова свои он подкрепил знаком, превращающим кулак в ладонь с разведенными пальцами. Тут же воздух прянул под напором тугой волны, мягко ударившей в меня, и появилось уже знакомое чувство невысказанного вопроса.
— Работу принимаю, как ты сказал, — скорее подумал, чем пролепетал я, сильно запинаясь, — слово мое — «Сергей».
Я растопырил пятерню, но ничего не случилось, невысказанный вопрос так и висел. Я немного озадачился. Возможно, в конце предложения было не имя, а какой-то ключ.
— Ты не напрягайся, огрызок гнилой чайлы, — ухмыльнулся абориген, — просто представь себя с этим выдуманным именем или придумай какое-то более подходящее тебе. Я понимаю, гнилой пенек, что ты не собирался называть свое настоящее. Вам, не-операторам всегда сложно с этим вопросом.
