И нет пути назад, нужно идти только вперед, борясь с непреодолимой силой. Первые шаги удались с трудом, но дальше стало только хуже. Каждая ступенька выкачивала силы, иссушая без того пересохшую реку, и когда казалось, что больше не смогу сделать ни шага, открывалось второе дыхание, и вновь тяжелый удар, выжимающий последние соки, еще сильнее и больше, до дна осушая винный бокал. Ступеньки все не кончаются, яркий золотистый свет бьет в глаза, ослепляя. Тяжесть становится такой сильной, что чувствуется вес каждого мельчайшего волоска на голове, будто он выкован из железа. И вот, когда я почти потеряла сознание от усталости, увидела впереди бледную фигуру, спускающуюся вниз по лестнице.
Окруженная золотым сиянием, она приближается, увеличиваясь, проступают очертания. А когда мы поравнялись, дар речи впал в глубокую спячку. В фигуре я узнала себя, маленькой девочкой, не больше семи лет, такой, какой помню. Подняв голову, она впилась в меня взглядом, голубые глаза пронзили синим пламенем, впиваясь в душу цепкой хваткой.
― У тебя только один шанс, Налана! Используй его грамотно, ― сказала она, на секунду задержавшись, и продолжила свой путь.
― Постой! Что я должна сделать? ―крикнула я, но девочка скрылась под облаками, оставив без ответа. Понаблюдав, как она исчезает в белоснежной вате, я продолжила путь.
Теперь ступеньки стали выше, но и лестница чуть сузилась, зато пропало ощущение топтания на месте. Навстречу спускались люди, близкие и едва знакомые, все те, кто встретился на жизненном пути. Они что-то говорят, шепчут и выкрикивают, ярость и восторг смешиваются с ненавистью и злобой, превращая все это в бесконечный нескончаемый гул, разрывающий голову. Чувствую каждую эмоцию каждого призрака, и сердце то подпрыгивает ввысь от счастья, то сковывается ледяной броней. Их много, их слишком много, и все такие сильные, такие разные, все направлено на меня. Еще немного и взорвусь от переизбытка.
Толпа знакомых лиц медленно переросла в абсолютно чужие, но отчего-то близкие, будто раньше мы встречались, возможно, в других жизнях, а может только во снах. Разномастно одетые, словно выдернутые с исторического карнавала, только масок не хватает, ― есть и короли, и нищие, благородные дамы и вовсе непонятные персонажи в диковинных одеждах. И все они смотрят, пронзают глазами, отчего-то осуждающе, будто я совершила самый страшный грех на свете, не прекращая гомона голосов. Хочу спросить, что же здесь происходит, но страх парализует голосовые связки, боюсь, что они закричат все разом. А что они могут закричать, не хочу знать.
