Как бы я ни хотела, как бы ни старалась, я не вижу ни Макса, ни Эльвиры, ни Лианы, ни Грегори. Вместо них пустота, оболочки с пронзительно черными глазами, поглощающими в себя все живое. Живые хитиновые скелеты, заменившие друзей, не имеющие наполнения, не имеющие сущности. Всего лишь пустые оболочки, принявшие знакомый облик, суррогаты с бездонными глазами, без намека на зрачок или радужку. Темнота в пустых глазах— отображение воплощенного зла, застывшего в мареве черноты, как только это может умещаться в пустых точках, не сводящих с меня пристального взгляда…
В глазах сидящих напротив людей сплошная чернота, без малейшего просвета, абсолютная и затягивающая все вокруг наподобие Черной дыры. Нет белков, зрачков и радужки, сплошная заволакивающая темнота. Но не это пугает до потери пульса и остановки сердцебиения. Черноту глаз можно пережить, с трудом преодолевая рвущиеся на свободу инстинкты самосохранения, и взяв себя в руки можно убедить мозг, что это лишь картинка, чудовищная галлюцинация. А на самом деле, это мои друзья, живые, реальные, настоящие, заботящиеся обо мне, любящие меня, желающие добра!
Так бы все и было, мир бы шел своим чередом, подсовывая новые образы, если бы не одно НО! Дело не в пустых глазах, а в том, кто они на самом деле— не люди и не монстры, не призраки и не живые, не демоны и не ангелы.… То, что вижу, ужасает, вводит в ступор, заставляя проглоченный несколько минут назад кофе искать путь через горло. Схожу с ума, но знаю это, я вижу то, что вижу, продолжая натянуто улыбаться сидящим напротив существам.
Нет ни Эльвиры, ни Грегори, ни сидящей рядом Лианы, медленно отпивающей горячий черный чай, предварительно сыпанув в маленькую чашку две ложки сахара, превратив благородный напиток в приторную жижу. Она пьет, и чай вытекает из дырки на горле, образуя на ковре едва заметную лужу, превращающуюся в белоснежный, поднимающийся к потолку пар. Некогда толстые пальцы крепко обхватывают чашку, отныне превратившись в обрубки, с которых гниющими пластами слезает зеленоватая плоть. Стараясь скрыть накатывающие спазмы, медленно перевожу взгляд, натыкаясь на более чудовищное зрелище.
Два обожженных скелета с остатками прогнившей плоти черно-зеленого цвета, не отрывают от меня взгляд пустых глазниц. Кости противно хрустят при каждом движении, напоминая звук ломающихся сухих веток. Гниющие ошметки плоти пластами падают им под ноги, костлявые стопы невольно наступают на них, и белые могильные черви показываются на свет из маленьких пор разложившегося мяса. Остатки волос топорщатся в разные стороны ощипанным веером, а кривые зубы напоминают черные угольки.
