Гробовое молчание повисло в белоснежной пустоте холодного круглого зала, самое тягостное из всех возможных состояний бытия. Повиснув на опасной высоте, оно напоминает тугую склизкую пленку, лишающую кислорода. Нужно пробить, но никто не хочет пачкаться. Боги невольно потупили глаза, опять же все, кроме Дарена. Пройдясь по ним скользким взглядом, останавливаюсь на черноволосом мужчине, улыбающимся одними губами в нечитаемом выражении. Самодовольство? Нет! Стыд? Тоже не то… Тщательно скрытая радость, он доволен моей реакцией, словно ждал ее как глоток свежего воздуха. Еще одна игра, правил которой я не понимаю.
Если в первые мгновения Дарен показался оплотом чистоты и радушия, то по мере его реакции, этот человек превращается в холодного циника, безжалостного стратега, неглядя жертвуя пешками во имя удачного исхода боя. Но в его глазах есть нечто еще, скрытое, неуловимое, подобно волшебной эльфийской пыли. Интерес? Начинаю повторяться, но мысли не хотят развиваться, решив закупориться в плотный кокон отрешения. Он не так прост, как показалось вначале, за доброй улыбкой скрывается нечто неизвестное, заинтересовавшее Бога в простой смертной.
На удивление, тишину нарушил Лукиан. Откашлявшись и проведя рукой по светлому ежику волос, он тихо произнес, практически шепотом:
― Прости, Налана. Это было жестоко, нам не следовало. Просто ты…― далее он замялся, собираясь с мыслями. Глубина задумчивости и сострадания в красках отразилась на добродушном круглом лице парня.
― Не такая, как все, Налана! — продолжает за него Дарен, послав в парня убийственный взгляд. Остальные поддержали его одобрительными кивками. Чувствую, что он знает гораздо больше, чем говорит, словно играет на два фронта. Только не могу понять, какое место занимаю я посреди шахматной доски? И занимаю ли вообще, но его отношение явно заслуживает пристального внимания. ― Ты избрана Силой Фабрики и Создателя, ты та, кто сможет остановить зло. Не дать ему распространиться, и прорасти его гнилым отравленным плодам.
― Послушайте, Дарен… ― начала я, но властный голос прервал легкий поток слов, будто обрезав шелковую нить.
― Не надо слов, Налана. ― перебивает он. ―Скажи, только честно, хочешь ли вернуться в прежнюю жизнь? ― тихо спрашивает он. Неужели никто не видит интереса в его глазах, загорания искорок азарта? Или это часть неподвластной мне игры? ―Хочешь ли ты вернуться на землю, Налана? Продолжить то, что оставила, продолжить грешный путь по жизненному пути? ― спрашивает он, но вновь в словах скользит потаенный смысл, а я не могу спросить, чувствуя, как пересохший язык прилип к небу. ― Вопрос в том, что ты хочешь, Налана! ― знакомые слова, сказанные несколько минут назад резанули по сердцу. Ощущаю себя главной героиней театральной постанови, словно его вопрос не требует продолжения, и финал давно известен, отыгран тысячу раз. Он ждет ответа. С каждой секундой этот человек, Бог, становится все большей загадкой, незыблемой и непонятной, меняющей с легкостью направление, подобно ветру.
