— А знаете что? Если я откажусь от послеобеденного чая, обеда и ужина и просто позавтракаю два раза подряд, то у меня снова все наладится. — И он засмеялся, негромко, каким-то тихим, воркующим смехом. Зора впервые слышала, как он смеется.
Они обогнули казино и остановились у подъезда. На крыльце, широко расставив ноги, стоял тот самый нахал с противными глазами и насмешливо на них глядел. Зоре снова захотелось ему показать, что она вовсе не одинока, не беззащитна и что есть кому оградить ее от докучных ухаживателей.
— Идемте завтракать со мной, мистер Дикс. Вы не смеете мне отказать, — сказала Зора и, не дожидаясь ответа, величественно проплыла мимо наглеца; за ней покорно следовал Септимус, всем своим видом показывая, что предан ей телом и душой.
Как всегда, взоры многих обратились в ее сторону, когда она вошла, — сияя красотой, вся в белом, в черной шляпе и черном боа из шифона, с темно-алой розой на груди. Метрдотель, гордясь такой клиенткой, повел ее к столику возле окна. Септимус неуверенно плелся сзади. Потом он сел и с безграничным обожанием уставился на свою даму. Для него их появление на людях было еще более волнующим событием, чем недавнее катание. То был всего лишь каприз богини, это — знак ее дружбы. Такая непривычная интимность смущала молодого человека до того, что он лишился дара речи. Септимус растерянно провел рукой по своей кудлатой голове, спрашивая себя: не снится ли ему все это? Напротив, отделенная от него только узкой полоской белой скатерти, сидела богиня, и ее карие с золотыми искорками глаза доверчиво ему улыбались; совершенно непринужденно, словно он был для нее близким человеком, она сняла перчатки, открыв взгляду свои дивные, волнующие теплой наготой руки. Не задремал ли он, как с ним нередко случалось, средь бела дня, и не грезится ли ему волшебная страна, где он так же красив и силен, как другие мужчины? Септимус ощутил на своей руке ласкающее прикосновение и обнаружил в руке такой-то мягкий и шелковистый предмет. В рассеянности он попытался засунуть его в рукав своего пиджака и тут только понял, что это была его салфетка.
Смех Зоры вернул его на землю — и к земному счастью.
Приятно позавтракать вот так, тет-а-тет, на террасе Парижской гостиницы в Монте-Карло. Перед террасой площадь, затененная высокими деревьями. Яркое солнце, фонтан, пальмы и голуби. Веселая белизна домов, голубовато-серые горы, резко выступающие на фиолетовом небе. Вокруг симфония спокойных красок: жемчужные тона легких летних платьев; белоснежное полотно, хрусталь и серебро столиков; светлая зелень салата, золотистая смуглость фруктов, нежная розовость лососины; то тут, то там вспыхивают яркие блики — цветы на женской шляпке, пурпурный или топазный блеск вина в граненом бокале. Но еще больше веселит душу прелесть уединения вдвоем. Единственный человек для вас здесь — ваш спутник или спутница. Вы словно очерчены волшебным кругом, отделившим вас от всех остальных людей, и они для вас — не более чем декорации, красивые или уродливые. Стоящие перед вами деликатесы неловко даже назвать пищей: какие-то загадочные лакомства, созданные из прохлады и неожиданных вкусовых ощущений — салат из рыбы, в котором дары моря и земли слились в холодную божественную гармонию; нежнейшее мясо ягненка, вскормленного на зеленых лугах, где растет златоцвет, в идеальном сочетании с тем, что люди называют соусом, хотя на самом деле это только масло, сливки и душистые травы, смешанные рукой какого-то небожителя; румяные персики, целомудренно одетые в снег и тающие во рту.
