— Нет, не то, — решительно возразила мисс Уинвуд. — При солнечном ударе лицо или красно, или покрыто испариной. Я это хорошо знаю. У него температура 103 градуса[17].
— Бедный малый! — произнес епископ.
Из котомки, небрежно внесенной служанкой, выпала книга, и служанка положила ее сверху. Архиепископ открыл ее.
— Сэр Томас Броун, «Religio Medici»[18]. На заглавном листе надпись «Поль Савелли». Я бы сказал, что это студент на экскурсии.
Мисс Уинвуд взяла из его рук маленькую книгу, дешевое издание.
— Я очень рада, — сказала она.
— Чему, моя дорогая Урсула?
— Я сама очень люблю сэра Томаса Броуна.
Наконец пришел доктор. Выслушав больного, он покачал головой:
— Пневмония. И очень тяжелая. Быть может, еще и солнечный удар. — Дворецкий деликатно улыбнулся. — К тому же вид у него истощенный. Я пошлю за санитарной каретой и перевезу его в больницу.
Мисс Уинвуд, женщина практичная, понимала, что доктор дает мудрый совет. Но она посмотрела на юношу и заколебалась. Судьба Поля, хотя никто не знал этого, была брошена на весы.
— Я не нахожу больницу подходящей, — произнесла она.
— То есть? — переспросил доктор.
Архиепископ поднял брови.
— Дорогая, я думал вы сделали больницу в Морбэри образцом учреждений такого рода?
— Это учреждение не для людей, которые носят в кармане Томаса Броуна, — ответила, не задумываясь, леди. — Если я его прогоню из моего дома и с ним случится что-нибудь дурное, мне придется отвечать перед его родственниками. Он останется здесь. Вы позаботитесь, доктор, прислать сестру милосердия. Красную комнату, Уилкинс, нет, зеленую — с маленькой дубовой кроватью. Она выходит на юго-восток, и таким образом там круглый день солнце. — Мисс Уинвуд повернулась в врачу: — Так будет хорошо, неправда ли?
— Идеально, но должен предупредить вас, мисс Уинвуд, что вы взваливаете на себя массу неизбежных хлопот.
— Я люблю хлопоты, — ответила мисс.
— Вы, очевидно, ищете их, — возразил доктор, глядя на Поля и пряча стетоскоп в карман.
Слово Урсулы Уинвуд было законом на много миль в окрестности. Доктор Фуллер, розовый толстый человек лет пятидесяти, повиновался, как и все остальные, но во времена предшествующие он играл роль вежливого и тонкого, саркастического лидера оппозиции.
Мисс Уинвуд обратила к нему взволнованное лицо.
— Что, он очень плох? — спросила она быстро.
— Очень плох, — ответил доктор серьезно. — Не могу понять, как он добрался до этих мест.
Через четверть часа тяжело больной Поль, переодетый в шелковую пижаму полковника Уинвуда, лежал в благоуханной комнате, обтянутой зелеными обоями и обставленной мебелью мореного дуба. Еще никогда в своей жизни Поль Кегуорти не лежал в такой комнате. И из-за него большой дом пришел в движение. Послали за сестрами милосердия, лекарствами и всеми принадлежностями роскошной комнаты больного, а так как хозяйка дома страшно беспокоилась — за известным лондонским специалистом, получавшим фантастические, по мнению доктора Фуллера, гонорары.
