Я научился «читать» местность, распознавать перекрытый наносами провал по провисанию слоя пепла, научился определять проходимые трещины и отличать их от непроходимых разрезов. Раз за разом нам приходилось останавливать машины и идти на разведку дальнейшего маршрута пешком, связавшись друг с другом легким медным тросом, зондируя толщу отложений, передвигаясь вперед и вновь зондируя, пока мы не убеждались, что поверхность выдержит машины. Работа эта была изнурительной, мы в изнеможении сваливались и засыпали. И тем не менее поначалу все шло гладко.
Мне даже казалось — слишком гладко, и другим, видимо, казалось то же.
Непоседливость Макиверса начала действовать нам на нервы. Он слишком много болтал и в походе, и на отдыхе; его шутки, остроты, несмешные анекдоты очень скоро приелись нам. То и дело он отклонялся от заданного курса — не очень далеко, но с каждым разом все дальше.
А Джек Стоун впал в другую крайность: с каждым переходом он все больше уходил в себя, замыкался, им явно все больше овладевали страхи и сомнения. Мне это совсем не нравилось, я только надеялся, что это скоро пройдет. Мне и самому было не очень-то весело, я просто лучше умел скрывать свои опасения.
А Солнце тем временем становилось все белее, все огромнее, все выше стояло оно в небе и жгло, жгло… Не будь у нас светофильтров и экранов для защиты от ультрафиолетового излучения, мы давно бы уже ослепли. И с ними-то боль в глазах у нас не прекращалась, а кожа на лице к концу каждого перехода горела и зудела.
Едва ли не окончательный удар по нашим и без того сдавшим нервам нанесла одна из «прогулок» Макиверса в сторону от маршрута. Он вдруг свернул в одно из ответвлений длинного ущелья, отходившего к западу от нашего маршрута, и почти скрылся из виду в облако поднятого им пепла, когда в наушниках наших шлемов послышался душераздирающий крик.
Задыхаясь от волнения, я круто развернул свою машину и сразу увидел его в бинокль — он стоял на крыше своей машины и неистово махал руками. Мы с майором рванулись к нему с максимальной скоростью, на какую были только способны наши «жуки», рисуя себе самые ужасные картины…
Он стоял неподвижно, словно оцепенев, и показывал рукой вперед, в глубь горловины. На этот раз ему не понадобилось ни одного слова. Там были обломки вездехода старинной полугусеничной модели, вышедшей из употребления много лет назад. Он накрепко заклинился в расселине скалы, наполовину засев в ней; одна из осей была сломана, кузов расколот надвое. Неподалеку лежали два теплоизолирующих скафандра; в стеклопластиковых шлемах виднелись белые черепа.
