Внизу у входа стоял "ролле", за рулем сидел ван Вийкелен. Увидев ее, он вылез из машины, и она, приветливо пожелав ему доброй ночи, собралась было пройти мимо, но он остановил ее:
- Садитесь в машину.
Больше всего на свете ей хотелось забраться в уютный кожаный салон, но она почему-то сказала:
- Прогулка мне не повредит, спасибо, сэр. Мне нужно размяться.
Напрасно. Он повел ее к машине.
- Сейчас не самое подходящее время для прогулок, - говорил он ворчливо. Ну, а что касается разминки, то мы решим и этот вопрос.
Абигайль поняла, что спорить бесполезно, и села в машину, злясь за его бесцеремонность и ядовитое замечание о разминке. Вскоре они уже были на Бегийнхоф. Он помог ей выйти из машины и взял ее под руку.
- Мне тоже нужна разминка, - сказал он, и по ночной площади они пошли, как она сначала подумала, к дому миссис Маклин. Но она ошиблась: он не остановился у дверей, а пошел дальше по булыжной площади, увлекая ее за собой, причем она еле-еле успевала за его большими шагами. Он молчал, она тоже: во-первых, она была озадачена его странным поведением, ее голова была занята сумбурными мыслями. Она грубо говорила с ним в отделении, и, может, он собирается сделать ей выговор. Она тяжело вздохнула.
Наконец, профессор нарушил молчание:
- У вас есть ключ от двери?
- Да.
Через несколько минут он спросил:
- А сколько террамицина мы даем Янти Блому? Янти был самым маленьким и самым слабым ребенком в палате. Она ответила, и они вновь замолчали, лишь звук их шагов был слышен в морозном воздухе. Холодный ветер продувал ее насквозь, и она начала дрожать.
Профессор остановился и внимательно посмотрел на нее, пытаясь что-то разглядеть в ее лице.
- Я не делал этого очень давно, - задумчиво проговорил он, а Абигайль, решив, что он говорит сам с собой, успокаивающе заметила:
- Ну, и не многие это делают, - и, изумленная, остановилась, потому что он расхохотался. - Тише, вы перебудите всех старушек.
Не надо было ей так говорить, подумала она, и стала ждать, когда он скажет ей что-нибудь ядовитое о дерзких молодых девушках, но он только сказал:
- Я имел в виду совсем другое, вы не понимаете, но сейчас это не важно. Извините, что я погорячился сегодня вечером в отделении.
- Вы на это имели полное право, - возразила Абигайль. - Я вела себя грубо.
- Да. Но я не сержусь - вы говорите, что думаете, - сказал он горько. Она поспешно заметила:
- Я думаю, что вас это очень огорчает. Он засмеялся. "Почему?" - подумала она, дрожа от холода, и тут он спохватился:
