После обхода он подошел к ней, огромный и торжественный в своем халате и маске.
- Вам нравится выполнять эту работу? - спросил он ее таким раздраженным тоном, что она не посмела сказать ему ничего, кроме короткого "да", но, в конце концов, это была правда. - Ваше дежурство закончено, - продолжил он. - У нас действительно катастрофически не хватает персонала, но я договорился, вы будете работать в обычном режиме.
- Да, сэр, - ответила Абигайль, на секунду опередив сестру Рицму, которая собиралась что-то ему сказать.
Если он найдет замену - замечательно, а если же нет - они будут работать так, как договорились, и знать профессору об их договоренности совершенно ни к чему. На лице Абигайль, видимо, отразились ее мысли, и это не ускользнуло от его внимательного взгляда.
- Что вы так на меня смотрите? - подозрительно спросил он. - Что-то замышляете?
Абигайль посмотрела на него невинными глазами.
- Я? А что мне замышлять?
Он что-то пробурчал, кивнул и ушел, сопровождаемый Хенком, который, поравнявшись с ней, подмигнул ей. И вот она осталась одна с больными младенцами - их капельницами, листами назначений, чтобы без устали следить за их слабыми воробьиными пульсами, менять им пеленки после приступов рвоты, утешать и убаюкивать. Позже к ней заглянула сестра Рицма, очень взволнованная.
- Вы еще не знаете про медсестер - ну, профессор сказал, что найдет дополнительный персонал?.. Так вот, у двоих уже обнаружили первые симптомы, а еще одну срочно вызвали домой, так как серьезно заболела ее мать.
- Не волнуйтесь - мы сделаем так, как договорились. Если ночная сестра не против, то я согласна...
Днем профессор зашел в отделение. Он был очень озабочен, и, кроме новых инструкций и назначений, они ни о чем не говорили. Вечером заглянул Хенк и посидел у нее минут десять, в отличие от профессора интересуясь, как она справляется с малышами и чем ей помочь. Абигайль, конечно, устала и мечтала только о том, чтобы снять надоевшие халат и маску: у нее был только короткий перерыв на обед, даже чай ей принесли в палату.
Без четверти десять пришел профессор. Он был в маске, видны были только глаза, которые холодно смотрели на нее сверху вниз. Абигайль поняла, что общаться с ней у него нет никакого желания. Он осмотрел детей и, выпрямившись, выразил удовлетворение их состоянием. Затем ледяным голосом, от которого мурашки должны были, видимо, побежать по коже, спросил, сменялась ли она с дежурства и когда.
